Воронограй. Русский Савонарола. Н. Лихарев

унизанным жемчугом и каменьями, указывал на знатность приезжего.

      Сделав шаг от порога, боярин отвесил по поклону хозяину и гостю, каждый раз касаясь рукой земли.

      Князь Иван, не вставая с места, ответил гостю на его приветствие и указал рукой на скамью недалеко от себя.

      Иван Ларионович Старков, ближний боярин великого князя московского Василия Васильевича, был, конечно, и раньше знаком князю Ивану Андреевичу Можайскому, но двоюродный брат государя недолюбливал хитрого и пронырливого старика. Где бы ни появился боярин Старков, он всюду вносил с собой смуту и раздор.

      Неожиданное появление его и теперь не было приятно хозяину. Он недоумевал, по какой причине Старков разыскивает князя Дмитрия.

      – Ну, сказывай о своем деле, Иван Ларионыч! – обратился Дмитрий к нежданному гостю, после того как тот выпил стопку меду, предложенную ему хозяином.

      – Уж такие-то дела, государь, такие дела, что и вымолвить страшно! – жалобным голосом заговорил старик. – Отатарились мы совсем, сами головой в петлю лезем… Не мы ноне в почете у государя великого – татарва проклятая… Мы-то холопами верными ему были, а мурзы да ханы советчиками да друзьями любезными стали… Все для них, все им… И казной, не глядя, жалует, и землей, не меряя, ветает!.. За грехи, видно, наши послал на нас Господь времена такие…

      Дмитрий многозначительно взглянул на князя Ивана. Можайский слушал жалобы старика и невольно на этот раз верил ему – то же самое он уже слышал и от князя Дмитрия.

      – И плоше того не бывало, – снова стал жаловаться старик, – ни при отце, ни при деде его, государях великих!..

      Иван Старков на минуту умолк, опасливо оглянулся на дверь и заговорил тихим шепотом:

      – Дед-то да отец-то всю жизнь петлю распутывали, а он – на поди! Все княжество московское Улу-Махмету отдает, а себе Тверь берет!.. Словно рукавицу снял да бросил!

      – Да неужто же в самом деле так? – с ужасом проговорил Можайский. – Митя, да что же это?!

      Князь Дмитрий пожал плечами:

      – То же и я тебе сказывал… Ну а меня-то почто разыскивал, Иван Ларионыч? Весть-то твоя знакома мне, сам намедни на Москве был!

      – Знаю, знаю, надежа-государь! Только как уехал ты, со дня на день хуже да хуже пошло. Житья от татар не стало!.. Терпели мы, терпели, да и надумали дело…

      Боярин пересел поближе к столу.

      – По всей Москве, – зашептал он опять, – говор идет: какой он нам князь великий, коли хану нас отдает? Не надо нам его… Не один-де он внук у великого князя Дмитрия!.. Посадим другого, авось в обиду нас не даст… Да… Глас народа – глас Божий… И мы-то, бояре княжеские, то же промеж себя толкуем. Вот и надумали: коли ты с нами так – и мы тебе не слуги! Надумали да и положили: возьмем себе великим князем князя Дмитрия Юрьевича!..

      Старков остановился и зорко взглянул на Можайского. Но на лице князя Ивана не отразилось ни досады, ни зависти. Он сам сознавал превосходство брата Дмитрия, и выбор Москвы казался ему вполне естественным при настоящих обстоятельствах.

      Князь Дмитрий