За святую обитель. В. П. Лебедев

полковника! – закричали собутыльники Лисовского, и громче всех – пан хорунжий Тышкевич, через меру выпивший.

      Ротмистр Костовский присоединился к пирующим. В серебряные кубки и в хрустальные бокалы полились венгерские и фряжские вина, зашипели русские меды, награбленные наездниками по монастырям и боярским палатам. Вольные шутки, хвастливые речи, несдержанный смех оглашали тихую рощу, где доселе звучал лишь псалом благочестивого прохожего инока да эхо монастырских колоколов. Эти колокола и теперь неустанно гремели, но заглушал их буйный говор иноплеменной рати.

      Вскоре с шумом и звоном оружия подъехал к роще и сам гетман литовский Петр Сапега со свитою. Важный, толстый вельможа с длинными висячими усами, с горбатым носом, с высоким нахмуренным челом, поддерживаемый слугой, слез с коня.

      – Vivat, гетман! – закричал Лисовский, спеша навстречу гостю с полным кубком в руках.

      – Vivat! Vivat! – повторили гости.

      Сапега выпил большой кубок венгерского, отер усы и обратился к пану Лисовскому.

      – Не начать ли нам пальбу, пан полковник?

      – Начнем, пан гетман, начнем! Только наперед отведайте этого меду; а потом пойдем и на окопы…

      Ясновельможный не заставил себя просить и отдал-таки честь московскому старому меду.

      – Готовы ли ваши люди, пан полковник?..

      – Сами увидите, пан гетман… Еще кубок…

      Выпивши вдоволь, веселые, с багровыми лицами, со сверкающими глазами паны вскочили на коней и понеслись к турам. Завыли сигнальные трубы…

      Александр Лисовский любил повеселиться, но и ратное дело хорошо разумел. Не раз похвалил его Сапега за возведенные валы и туры. И жолнеры полковника хоть и подгуляли с утра, а все же быстро и стройно сомкнулись у своих значков. Пушки были давно заряжены, прислуга стояла с готовыми запалами.

      Полковник Лисовский, бойко позванивая шпорами, повел гетмана к большому серединному укреплению, которое было возведено напротив Водяной башни. Целыми горами были навалены высокие, крепкие туры, и в широкую бойницу высовывалась огромная, старинная, позеленевшая медная пушка.

      – Взгляните, пан гетман. Такой пушки у вас, наверное, не найдется, – похвалился полковник. – Ее взял еще наш славный герой Стефан Баторий, когда осаждал Псков. Вот тут пониже вырезано ее имя по московскому обычаю.

      Гости с любопытством осматривали огромное орудие. На крепком медном устое славянскими литерами вырезано было – «Трещера».

      – Посторонитесь, панове! – крикнул Лисовский. – Сейчас пошлем ядро монахам.

      Рыжий пушкарь умело и ловко навел Трещеру и поджег затравку. Пушка хрипло громыхнула – чугунное ядро, засвистев, ударилось в каменный пояс монастырской башни и глубоко засело в ней.

      – Хорошо намечено! – воскликнул Сапега.

      – Какова пушка, таков и пушкарь! – заметил хвастливо полковник, указывая на рыжего воина, на лице которого изобразилась хищническая радость…

      – Монахи отвечают…

      Действительно, на Водяной башне показался белый клуб