Чёрный атом. Сергей Анатольевич Соколов

Здесь же была забронирована комната для Михаэля Лемке, приезда которого со Среднего Запада ожидали с минуты на минуту. В пользу городка Парамуса говорило и то обстоятельство, что третий необходимый участник – Питер Майер, брокер Нью-Йоркской биржи – проживал с семьёй в собственном доме в двух кварталах от пансионата.

      – Простите меня, господа… Непредвиденный случай… Может быть, перенесём встречу?

      Мужчины поморщились, но простили молодую привлекательную особу, и переносить встречу не стали.

      Внезапно дверь распахнулась. Двое парней в приличном подпитии появились на пороге с глупыми улыбками на красных лицах, с несколькими стаканами на волосатых пальцах и бутылкой бурбона.

      – Хелло! Не желаете ли присоединиться?

      Они заметили Элис.

      – А девочка-то, скучает…

      Не давая им войти, коренастый Майер решительно двинулся навстречу молодым нахалам.

      – Закройте дверь!

      – Но-но, папаша!.. Связываться с тобой… Пойдём, Джимми, к нам скоро свои цыпочки прилетят!

      Дверь закрылась, но через секунду отворилась снова.

      – Я же сказал, вон отсюда!.. О, прошу прощенья, сэр!

      Приехал Михаэль Лемке. Все в сборе.

      5

      – «… Финансовые активы, переданные мной, согласно письменному договору, на сохранение и преумножение Питеру Майеру, другу и соратнику в египетских экспедициях наших, справедливо разделить: организации, чьи идеи Великого строительства, близки моему духу – десять процентов; Питеру Майеру, да благословит Господь его умение – сорок пять процентов; внуку моему, сыну дочери моей Марты, Михаэлю – сорок пять процентов и семейную ценность, а именно, золотой письменный прибор с надписью «Река жизни – река горя и радости». (Прим. нем. Kummer, горе)

      С болью в сердце говорю об особых условиях: если на момент оглашения воли моей одного из названных людей призовёт Господь, то часть наследства, предназначенная несчастному, отойдёт оставшимся в равных долях; если оба в бозе почили, всё отдаю в полное распоряжение братства для довершения храма Соломонова. Падения организации этой не допускаю.

      Ищите и найдите покой. Подпись».

      Наступила гробовая тишина. Даже патефон, скребнув по пластинке, затих. Лица, словно застывшие маски японского театра Но, выдавали эмоции каждого из присутствующих: у Элис Фишер маска хання – разгневанной женщины; у Майера маска цура – задумчивость и озабоченность; у Михаэля маска отобидэ – удовлетворённая справедливость; у Альфреда Лёффера маска отафуку – маска счастья, вызванного окончанием дела.

      Это продолжалось короткое мгновение: все заулыбались, кто искренне, кто тайком скрещивая пальцы.

      – А о какой сумме идёт речь? – Михаэль искал глазами ответ у остальных.

      Элис подала голос:

      – Спросим у мистера Майера, конечно.

      Питер Майер неторопливо прикурил сигарету, затянулся, выпустил несколько колец сизого дыма.

      – Считайте…

      – Неужели…