Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая. Нелли Шульман

Вытерев пальцы салфеткой, девочка, аккуратно свернула бумагу:

      – Встал поутру, умылся, привел себя в порядок, и сразу приведи в порядок свою планету… – дядя Антуан кивнул:

      – Так мне говорил Маленький Принц. А вот что ему сказал Лис… – Густи притихла, внимательно слушая.

      Экипаж отца спускался по легкой, алюминиевой лесенке. Ветер с моря гулял по сухой траве, гул моторов умолк, затрещали цикады.

      Кто-то из американских летчиков, весело, крикнул:

      – Леди Августа! Пришли полковника встречать… – в открытую дверь кокпита до Стивена донесся голос второго пилота. Маленькая, прямая фигурка стояла на краю полосы. Русые волосы золотились в заходящем солнце, она прижимала к себе вышитую сумочку. Девочка не отводила глаз от самолета. Ворон разозлился:

      – Лиза на поле, я ее заметил. Почему она Густи не увела? Она знает мою машину… – ему тоже надо было спуститься вниз, и отдать самолет в руки механиков. Ворон застыл в кресле, положив правую руку, с протезом, на штурвал:

      – Она испугается, если я выйду. Надо подождать, и она убежит. Сюда она не заберется… – лестница зазвенела, сзади что-то зашуршало.

      Густи смотрела на широкую спину отца, в рабочей рубашке, цвета хаки. В кокпите погасли приборы. Через большой, плексигласовый колпак она видела, как месье Антуан идет к своему самолету. Летчик переоделся в комбинезон, со шлемом:

      – Он на ночную разведку летит… – Густи, взволнованно дышала, – завтра он вернется… – в кокпите пахло медовым табаком, и кофе. Отец не поворачивался к ней.

      – Лис говорил, что мы в ответе за тех, кого приручили… – на берегу, Густи, сказала дяде Антуану:

      – Правильно. У мамы Клары живет кот, Томас. Раньше он жил у Сабины. Потом дядя Питер его нашел, и привез в Прагу, с Паулем. Мы все за ним ухаживали… – Густи вспомнила маму Клару:

      – Сабина, Инге и Пауль не по крови ее дети, но какая разница? Мама Клара и за них в ответе. За меня в ответе папа, и мама Лиза. Но папа меня любит, значит, и я за него отвечаю… – мама Клара рассказала Густи, откуда появился крохотный, стершийся шрам, на руке девочки.

      – Я болела, когда родилась… – Густи, все не делала шага вперед, – меня осколком ранило, я простудилась. Дядя Питер и дядя Джон привезли профессора Флори. Меня лечили, пенициллином. Папа меня на руках держал… – Густи понимала, что не может вспомнить такого, но, все равно, почувствовала крепкие, большие руки отца:

      – Папа меня любит, всегда будет любить. Лис говорил, что самого главного глазами не увидишь, надо смотреть сердцем… – Густи посмотрела.

      Теплая ладошка уцепилась за его локоть, звонкий голосок сказал:

      – Папа, я тебе нуги принесла. Хочешь нуги? – от русых волос пахло солью. Дочка привалилась к боку Стивена:

      – Мы на таком самолете сюда летели. Я знаю, где какие приборы. Можно за штурвал подержаться… – она загорела, на носу высыпали веснушки. Голубые глазки доверчиво