Мирное небо. Катя Саргаева

Я прервалась на слезы от бессилия, сидела и кляла на чем свет стоит всех ублюдско-уродливых мужиков за то, что их нет рядом, чтобы помочь мне. Наревевшись, я встала и все же сдвинула диван с места, вырвав с нутром паркетину.

      Я была мужиком в юбке. Все мужчины казались мне слабыми, даже действительно сильные не были сильнее меня. Я со всеми мерялась яйцами, и у меня они всегда оказывались больше. Мне казалось, что я смогу ужиться только с тем мужиком, который будет сильнее меня. Но я ошибалась. Я смогла бы ужиться только с тем мужиком, с которым я просто не захотела бы бороться и соперничать, доказывать, что я круче.

      Мне было противно слушать женский бред о принце на белом коне, который прибежит, убьет дракона, и спасет тебя из башни. Я сидела в своей башне и пила с драконом на брудершафт, говоря ему «фас», и он дышал огнем на любого осмелившегося посмотреть в мою сторону мужчину. Я могла сигануть в окно этой самой башни, и приземлиться на четыре лапы, как кошка, отряхнуться и пойти в вольное путешествие. Но в башне мне как-то уютнее, тут все родное и привычное, и дракон всегда на подхвате.

      Через два дня Еве сделали операцию. Я помню, как эти два дня ей становилось все хуже и хуже. Она постоянно плакала. Наперекор рекомендациям врача не двигать ее, и вообще по минимуму менять положение в котором она лежит, я брала ее на руки. Я ложилась на кровать и клала ее к себе на живот и гладила по спинке. Она поджимала под себя ножки и ручки, принимая позу эмбриона, и тогда она замолкала, так ей было легче. Я боялась шевелиться и могла пролежать в такой позе долгие часы. Помню, как лежала в холодной операционной и думала о том, как Еве должно быть страшно в соседней, такой же холодной операционной, среди чужих людей и жуткого больничного запаха. Когда я очнулась в палате, я увидела рядом с кроватью отца, он сидела на стуле, и тихо молился вслух с закрытыми глазами. В тот момент я испытала безграничную, всеобъемлющую благодарность к нему, потому что папа не верил в бога. Я посмотрела в окно, было темно.

      – Пап, сколько времени?

      – Пятый час, операция еще не скоро закончится. Поспи.

      Отходя от наркоза, я то проваливалась в сон, то просыпалась, хватая отца за руку и спрашивая, не закончилась ли еще операция Евы. Я так боялась пропустить этот момент. Я должна была быть рядом с ней, когда она очнется. В виде исключения, благодаря знакомствам мамы и крупной суммы денег нас с Евой поместили в одну отдельную палату, с нами первые сутки постоянно была медсестра. Очнувшись в очередной раз, я не увидела отца возле своей кровати. Я оглянулась и увидела его возле соседней кровати, он сидел рядом с Евой.

      – Почему ты меня не разбудил?!

      – Ее только что привезли, буквально пять минут назад, сказали, что она еще несколько часов проспит.

      Отец лег на маленький диванчик в углу палаты и в ту же минуту заснул. Операция Евы длилась шестнадцать часов, ровно столько же, сколько я рожала