Мирное небо. Катя Саргаева

выбросить этот кусок мяса?», а папа навсегда был отлучен от постели. Прямиком из ее утробы я попала в инвалидное кресло морали СССР. Мало того что я родилась девочкой, так я еще и не хотела быть «нормальной». Всю жизнь мама изо всех сил пыталась втолкнуть меня в свою спичечную коробку, подогнать под себя, и ее бесило, что этого у нее так и не вышло. Каждый день, глядя на забитого в угол отца, я говорила себе, что никогда эта ведьма меня не сломит. Может я и не была настолько уж неправильной, просто я все делала назло ей, и выходило, что я стала жуткой хулиганкой. Мне очень хотелось, что бы она меня любила, или хотя бы не запрещала делать это отцу. Мне очень хотелось, что бы она увидела, как я нуждаюсь в этой любви. Она знала все о сердце человека. Все, кроме того, что в нем и есть душа. О душе она не знала ровным счетом ничего. Хоть раз пропусти она замечание о длине моей юбки, и она, эта длина, стала бы больше, ну или хотя бы не становилась меньше. Она обнимала меня иногда, на день рождения и новый год, восьмое марта, но это были объятия памятника, холодные и безэмоциональные. Ее совершенно не интересовало, что было у меня на сердце, о чем я думала, о чем мечтала. Ее интересовало лишь то, насколько это хорошо и правильно.

      Я талантливый человек, но все мои таланты зарубались на корню. У меня замечательный голос, но меня не пускали даже в школьный хор, аргументируя это тем, что приличным девочкам негоже выставлять себя, нечего лишний раз обращать на себя внимание. Я очень хорошо рисую, на это обратил внимание мой школьный учитель ИЗО, и хотел пригласить меня учиться в художественную школу на полдня, не отрываясь от обычных школьных занятий. Он водил меня по музеям и выставкам с группой таких же одаренных детей, как и я. Когда однажды он пришел к нам домой, чтобы поговорить с родителями о художественной школе, мама выгнала его взашей. Художники зарабатывают копейки. Это был ее железный аргумент. «И вообще, почему ты всегда стараешься выставить себя напоказ?». Вероятно, мама, потому что я хочу, что бы на меня хоть кто-то обратил внимание, что бы хоть кто-то гордился мной, хоть кто-то не говорил мне каждый день о том, что я никчемное существо, и конечно же не напоминал мне каждый день о том, что я не Ванечка. Я ходила в театральный кружок втайне от родителей, и одна наша постановка выиграла первое место по Москве! Об этом печатали в одной газете, там была фотография нашей труппы, и имена и фамилии всех ее участников. Я надеялась, что хоть теперь мама скажет что-нибудь положительное. Когда она взяла в руки эту газету, она какое-то время молча смотрела на нее, потом резюмировала «актриса погорелого театра», и выбросила ее в мусорное ведро.

      Образ никчемного отца так крепко засел у меня в голове, что мне казалось, что все мужики такие вот вялые, бесхребетные и ни на что не способные. Наверное, цинизм зародился во мне еще тогда. Мне было смешно слышать, когда парни говорили «я же мужчина!». Они говорили это с такое гордостью. А чем гордитесь? думала