Удар молнии. Дневник Карсона Филлипса. Крис Колфер

задеть, Карсон. Ты гениальный мальчик, а она просто злится, что ей урезали пенсию».

      Было грустно смотреть, как она угасает. Даже ребенком я понимал, что что-то неладно.

      Дома она обычно забредала в гардероб и каждый раз удивлялась, отчего ее комната стала такой маленькой. Соседи часто находили ее на улицах одну в поисках машины, которой у нее больше не было.

      – Она в третий раз уже вот так шатается по городу, – сказал папа маме однажды в девять вечера.

      – Она просто теряется и забывает, как выглядит наш дом, – ответила мама. – А у тебя какое оправдание?

      – Я не шучу, Шерил, – сказал папа. – Решай: или уйду я, или она.

      Тогда я впервые увидел, как мама лишилась дара речи. На следующий день я помог ей собрать бабушкины вещи.

      И хотя бабушка с каждой секундой все глубже погружалась в маразм, она все понимала в тот день, когда мы поместили ее в Кловерский дом престарелых. И молчала. Мама тоже молчала, я подозреваю, ей было стыдно.

      – Почему ты переезжаешь? – спросил я бабушку.

      – Потому что здесь за мной присмотрят, – ответила она.

      – А я разве не смогу за тобой присмотреть?

      – Если бы, милый, если бы, – сказала бабушка и погладила меня по волосам.

      Я чувствовал себя совершенно беспомощным, но попытался подбодрить ее так, как умел лучше всего.

      – Я написал тебе рассказ, бабуль, – сказал я, протягивая ей бумажку.

      – Да? Поглядим. – Бабушка взяла ее. – «Жил-был мальчик». – Она перестала читать, но не потому что надоело, просто я больше ничего не написал. – Что ж, рассказ неплохой, но надо бы его еще дополнить как-нибудь.

      – Мама разрешила мне каждый день тебя навещать после уроков. И ездить сюда на велосипеде, – сказал я. – Я могу каждый день приносить тебе по рассказу!

      – Было бы замечательно, – ответила бабушка и обняла меня. В глазах ее стояли слезы. Бабушка грустила, но я радовался, что могу хоть чем-то ей помочь. И до сих пор ни единого дня не пропустил.

      Несмотря на все мамины попытки сохранить семью, папа в конце концов ушел, когда мне было десять.

      Ту ночь помнит вся округа. Финал последнего сезона «Шоу Нила и Шерил» начался ровно в девять и затянулся до утра.

      – Ты не можешь сейчас вот так уйти! Мы же только-только снова начали ходить на терапию! – кричала мама папе вслед, пока он шел к машине. Даже собирать вещи не стал – по дороге к двери просто похватал что под руку попалось, в том числе какое-то ацтекское украшение со стены. Не знаю, зачем оно ему понадобилось.

      – Ни секунды больше в этом доме не останусь! – завопил он ей в ответ.

      И с визгом колес уехал в ночь. Мама бежала за машиной и кричала:

      – Ну и проваливай! И не возвращайся! Ненавижу тебя! Ненавижу!

      Она рухнула на землю прямо во дворе и еще час там рыдала. Тогда я впервые понял, как папа все-таки был ей дорог. Спасибо тебе, господи, за оросители газона, не то она бы до утра там пролежала.

      С тех пор мы с мамой остались вдвоем. Ну, еще