Фактическая революция. Николай Слесарь

небу несчетное число рваных свинцовых туч. Они несутся клочьями из-за горизонта и уносятся за горизонт. Бесконечный поток шириною во все небо. А под ним лишь берег и неистовый океан.

      Все побережье заполняют сплошь голые скалы и камни. Беспорядочные и неизменные день ото дня. Бог знает сколько времени они пролежали вот так под этим небом, поливаемые ледяными дождями и засыпаемые снегом, а потом вновь и вновь иссушаемые ветром.

      И в этот берег бесконечно день ото дня, год от года бьется столь же свирепый и грозный океан. Бездонный и необъятный. Он словно бы раз от раза безуспешно пытается вырваться из своих, предначертанных кем-то другим, берегов. Так, словно его бескрайнему и бездонному существу становилось вдруг нестерпимо тесно в своем гигантском ложе, и он хотел бы заполонить собой весь остальной мир от края и до края.

      И эти камни на берегу, и океан такие же серые, как и небо над ними. И кажется, что здесь вообще не бывает никаких цветов. Только бесконечная серая палитра, от почти черного, до почти белого и ничего другого.

      Три стихии. И каждая, сколь бесконечно она существует, столь же бесконечно бьется с остальными двумя. И иногда, в особо неистовые сражения кажется, что все это в сущности одно и то же и границ нет. Когда с неба льются потоки ледяной воды, уносимые ветром вперемешку с ошметками волн чуть ли не параллельно земле. А черно-белый океан раз от раза вздымается все выше, то съеживаясь, то с грохотом взлетая под самое небо.

      И все это вместе вонзается, бьется в один и тот же безжизненный берег, словно пытаясь раз и навсегда свести его на нет, превратив в самое себя. Но и берег не сдается, ощетинившись неприступными скалами способными выдержать все. И вода своими бесконечными потоками раз от раза лишь беспомощно стекает по гладким камням обратно в океан, а ветер лишь беспомощно ревет в его каменных лабиринтах.

      Но после каждой такой битвы раз за разом приходит затишье. Спустя, может быть, сутки, неделю, но ветер постепенно стихает, превращаясь в полный штиль. Опустошенный океан замирает, оставляя на себе лишь легкую рябь. А по берегу стекают последние ручейки, неторопливо просыхают скалистые утесы, будто и не было ничего.

      И в очередной раз восстанавливается непродолжительное перемирие. Будто антракт в театре или пауза в музыкальном произведении. Но лишь до очередного подходящего момента непременно сойтись в этом сражении вновь.

      И здесь не существует иного. В этом вся жизнь. Почти никакой флоры, и минимум фауны. Мало кто способен выдержать эти дикие пляски бешеных стихий. Никакое живое существо не устояло бы против них, оставаясь лишь случайной мишенью, ничем и никем не защищенной.

      Лишь иногда сюда забредет дикий зверь, столь же дикий и поглощенный в себя, сколь само это место. Возможно в тихие дни из любопытства заплывет стая рыб, ибо здесь почти нет никакого для нее пропитания. Еще разве чайки, да альбатросы спикируют с диким криком, да примостятся где-нибудь на утесе.

      И в этом полном отсутствии