Лизавета Синичкина. Артур Олейников

до дома подруги, ночевать ей на улице, потому что, где искать дом матери Веры, она и вовсе не знала. И стала в очередной раз помогать подняться старику и тащиться вверх по переулку туда, где, по словам старика, жила Савельева.

      – Пришли, – сказал Коля, подведя Галю к окнам старинного двухэтажного дома. Вся улица Гулаева была в старинных особняках и в прошлом богатых казачьих и купеческих домах девятнадцатого века. Это была одна из самых старых и красивых улиц в прошлом станицы Аксайская, а ныне ни богатая отрезанная от центральных нарядных улиц современного города.

      Старая каменная церковь, почтовая станция девятнадцатого века, мемориальный комплекс площадь героев и когда-то знаменитый, а нынче заброшенный кинотеатр с таким важным для каждого сердца названьем «Родина» (а сейчас и вовсе снесенный с земли) и люди, доживающие свои непростые жизни на старинных улицах. Островок для многих так и оставшийся станицей, район прозванный «Низом» иза того что сам город с его высотными зданиями и проспектам устроился на горе, а в прошлом казачья станица как водилось у казаков тянулась над берегом реки. И здесь люди все также как сто лет назад заранее не договаривались, что придут в гости. Могли прийти и запросто остаться пожить, не имея за душой ни гроша. И Коля бесцеремонно заколотил в окно так словно в свое собственное.

      – Верка! Верка, выходи, – кричал Пономарев и стучал по стеклу, так что еще немного, и оно разлетелось бы вдребезги.

      – Кто?! – раздался мужской голос в форточку в ответ на грохочущий зов старика.

      – Верка, выходи.

      – Савельева, выйди, – сказали громко в доме и спустя лишь секунду тихо:

      – Карлыч с бабой какой-то.

      – Почему сам не заходит? – спросил женский голос.

      – Почему не заходишь? – спросил мужской голос в форточку. Заходи!

      – Верка! Верка, выходи, – не унимался Карлыч, так многие местные обзывали Пономарева и как будто не слышал приглашения зайти в дом или хотел, чтобы его встретили лично, продолжал колотить в окно.

      – Да заходи уже! – не выдерживал мужской голос и отвечал на шум раздражительно.

      – Верка, выходи.

      – Савельева, выйди! Иди, а то я за себя не вручаюсь!

      – Иду, иду!

      – Верка!

      – Да иду.

      И Коля кричал, пока Вера не вышла из калитки.

      Савельева была ровесница Гали, но выглядела моложе и ухоженней с химией на голове. Налитая здоровьем и силами, красивая крепкая казачка в бархатном голубом халате.

      Подруги не узнали друг друга. Если бы встретились на улице, прошли бы, наверное, мимо.

      Но теперь благодаря Карлычу, Галя знала, как изменилась ее подруга за двадцать с лишним лет, и как-то само собой получилось, все припомнилось. Как бегали босиком по Мечетке, как бойкая Вера никогда не давала ее в обиду и могла самому разбитному мальчишке за Галю огреть подвернувшейся под руку палкой.

      – Верка! – с укором встретил Карлыч