Молитва за меня, или Игра судьбы. Олег Владимирович Печинин

почти бежала за хирургом.

      – Нож прошел рядом с сердцем, срочно везем на операционный стол. Пока сказать ничего больше не могу.

      Хирург не смотрел на маму.

      – Доктор, он будет жить?

      Доктор остановился, бросил взгляд на мокрых Аркашку и мать.

      – Принесите полотенце, – сказал он медсестре и удалился в операционную.

      В отделение зашел друг отца Сергей. Было видно, что он чувствовал себя виноватым.

      – Сергей, как это произошло, ты же был с ним?

      Сергей, как на допросе, переминался с ноги на ногу, отдувался, но все же выдавил из себя объяснение произошедшего.

      – Да. Сидели в «Севере», выпивали, Володя играл на гитаре, пел. Все было спокойно. Тут мимо проходит какой-то черт, в руке нож. Молча размахивается, бьет в спину и убегает. Ванька-Шарик за ним побежал, но тот через стадион свалил и испарился.

      – Вовка, ну как же так? Как же нам теперь быть? – мама смотрела в бесконечность, говорила тихо, постепенно переходя на движение губами, – Вовка, Вовка…

      Ее взгляд просветлился.

      – Аркашка!

      Мама повернула голову к Аркашке, протянула руки, и он бросился к ней. Анфиса обняла его, прижимая к себе.

      – Мам.

      Операция продолжалась долго. Мать сидела, закрыв лицо руками, а Аркадий ходил по коридору, то и дело натыкаясь на страшные плакаты. На одном из них какой-то военный шел в черных очках и с инвалидным костылем. На плакате сверху было написано: «Не пей метиловый спирт», а внизу – «Древесный спирт – опасный яд». С другого плаката на него смотрел скелет в черном балахоне и с косой в руке, на балахоне угадывалась нечеткая надпись: «Холера».

      Аркадий принес маме воды в граненом стакане.

      Громко проскрипев, открылась дверь, пришел тот самый хирург.

      – Мы сделали все, что смогли. Пока определенного ничего сказать не могу. Эта ночь будет решающей, – буднично отчитался он, явно делая это даже не десятый раз.

      – Спасибо, – ответила мама.

      Ночью отец умер.

      Пролетела неделя после похорон. Мама, в темной кофте и черном платке, складывала вещи отца.

      Пришел Сергей. Он вошел в гостиную дома Разумовых, прислонился к стене.

      – Нашли этого выродка. Говорит – сидели в отдельном кабинете в «Севере», играли в карты. Он проигрался, ставить было нечего, кто-то предложил: если денег нет, играй на желание. Согласился, проиграл. Тот, кто выиграл, велел зарезать любого в большом зале и отправляться на зону. Ну, наш стол оказался ближе всего, подошел к Вовке, ткнул ножом и ходу…

      Мать очень любила отца и двух сыновей, буквально жила для них. Когда умер отец, мать стала работать на трех работах, дети видели ее только спящей, лишь читали записки на столе, говорящие, что надеть, что съесть, что сделать. Иногда рядом с запиской лежала мелочь на мороженое.

      Жизнь продолжалась, как бы не бессмысленно это звучало для покинутых.

      Наступило бабье лето, закончились дожди, уставшие деревья