Амплитуда. Антон Альбертович Немцев

что он случайно зашел в метро, в солидном костюме и с золотыми часами. Рядом сидит совсем непривлекательная девушка, одета безвкусно и даже неопрятно, в стоптанных кроссовках на ногах. За ней бабушка, видно, что живущая на улице, грязная и неухоженная. Дальше на одно пустое место от предыдущей, яркая и привлекательная девушка, одетая в блестящее платье, с приятным макияжем и сделанной прической.

      Так вот мой путь к просветлению заключается в том, что я сижу, вглядываюсь в каждого из них по отдельности и пытаюсь понять, что все они – это одно и то же. То есть каждый из четырех, если убрать все их внешние виды и попасть к ним вглубь, имеет такую же душу, как и у другого. И так смотрю я и когда нахожусь возле картины, то мне кажется, что я чувствую уже это понимание, но как только где-то в другом месте общаюсь со многими людьми, уже почти совсем не вижу этого, много еще мне предстоит осознавать все, надеюсь вообще способен я, но только все-таки заметил одно маленькое изменение в себе. На работе я общаюсь с разными людьми, и вот среди них некоторые вдруг стали менять для меня свою внешность, с удивлением я увидел, что кто-то стал привлекательнее, а в ком-то наоборот обнаружил я ранее невидимые недостатки внешности. Не сразу я понял в чем дело, а было все в том, что, кто добр и хороший человек, тот начал казаться мне более привлекательным. И наоборот.

      Далее опишу самую большую картину. Она довольна большая и стоит сейчас прислоненная к стене. На ней огромный лев, и потому человек, который сначала спокойно заходит в комнату мою и не замечая его радостно оглядывается на меня, пропустившего его вперед, и вдруг замирает, заметивши этого свирепого хищника, потом подходит ближе, часто уже задавая вопрос о том, люблю ли я львов или почему это стоит здесь, и вдруг его вот эта легкая ошарашенность от вида огромного мощного животного сменяется удивлением от того, что он уже замечает взгляд льва, умиленно смотрящего на бабочку, сидящую на его лапе. Вот одна из больших загадок мироздания, как эта сила и красота, являясь совсем разными и по идее чуть ли не отвергающими друг друга, не только восторгаются своей компанией, но дополняются от присутствия каждого. И с таким же трепетом я смотрю и на них двоих вместе и думаю, что все мы, какими бы ни были существами, а тем более какими бы ни были людьми, все мы увлечены красотой. Она уравнивает и свирепость, и кротость. Но затем те размышления всегда уводят меня уже от картины, и я думаю про чувство красоты, которое есть уже не в наружности, но во внутренности, о том, что чувства искренние и есть красота, и им также, как и красоте подвластно все, и красив тот, кто любит и кого любят, и самый свирепый станет милым и добрым, и о том, что любовь, как и добро, есть красота души. И если совсем уже задуматься, то теория красоты и силы, подчиненные друг другу, такая же загадка, если не большая, чем теория, соединяющая квантовую физику с теорией относительности.

      И еще одна картина. Я вырос в небогатой семье, и с самого детства, в тот момент, когда я просил у родителей что-то, и они не могли позволить себе