Краткая история Англии и другие произведения 1914 – 1917. Гилберт Честертон

[70] обстановке Туркуэна[71] и Талаверы[72]. На французскую революцию нападали потому, что она была демократической, и защищали потому, что она была демократической.

      Наполеона боялись не как последнего железного деспота, а как первого железного демократа. Что Франция хотела доказать, то она и доказала: не все простые люди ангелы, не все они дипломаты, не все они джентльмены (этих бессмысленных аристократических теорий якобинцы не понимали), но все простые люди могут быть гражданами и могут быть солдатами – простые люди могут сражаться и править.

      Не надо путать эту ясность с бессистемными выходками современности, пытающейся обессмыслить этот здравый смысл гражданина. Некоторые сторонники свободной торговли пытаются оставить человека без страны, за которую он мог бы сражаться. Некоторые сторонники свободной любви пытаются оставить человека без дома, в котором он мог бы устанавливать законы. Но эти вещи не смогли установиться ни во Франции, ни где бы то ни было еще. То, что установилось, не было ни свободной торговлей, ни свободной любовью, но было свободой, и нет ничего более патриотичного и более домашнего, чем страна, куда она приходит.

      Бедные люди Франции не стали любить свою страну меньше оттого, что она – одна на всех. Даже патриции бывают патриотами, и если честные роялисты или аристократы продолжают утверждать, что демократии чужда организация или демократии невозможно подчиняться, они тем не менее организованы и подчинены ей. Они благородно живут или великолепно умирают за свою Францию на всем пространстве от Швейцарии до моря.

      Но надо добавить кое-что об Австрии и тем более о России. Идеал французской революции оказался неполон, а у них было то, чем можно его дополнить -пусть в искаженном виде, но тем не менее вполне приемлемое и народное. Царь не был демократом, но он был гуманистом. Он был христианином-пацифистом; в каждом русском есть что-то от Толстого. Не так уж нелепо говорить о «белом царе» -в России даже разрушительные силы мягче, вроде снега. Ее идеи обычно невинны и даже детски, как идея мира. Словосочетание «Священный союз» было красивой правдой для царя, хотя в устах его подлых союзников Меттерниха и Каслри оно звучало кощунственно и издевательски.

      Австрия, которая впоследствии заигралась с язычниками и еретиками из Пруссии и Турции, тогда еще сохраняла старый католический покой души. Священники продолжали поддерживать это мощное средневековое учреждение, которое враги считали благородным ужасом. Все их древние политические огрехи не заслонили его величия. Если они омрачали солнце в раю, то они одевали его в цвета восхода и пририсовывали ореол; если они давали камень вместо хлеба, то камень был хотя бы украшен добрыми ликами и увлекательными сказками. Если справедливость указывала на сотни виселиц с невинными, они тем не менее могли сказать, что смерть порой предпочтительнее нечестивой жизни. Если свет нового дня освещал их камеры пыток, то, помимо картины мучений, обнаруживалось и смутное воспоминание, что когда-то мучили для очищения

71

18 мая 1794 г. под Туркуэном революционные французы разгромили австрийцев и англичан.

72

В 1809 г. в битве при Талавере французская армия Наполеона разгромила испанские и английские войска.