Тринадцать. Сергей Васильевич Ковальчук

уже стала засыпать, как вдруг услышала какой-то шорох у двери и негромкий мужской голос, который звал ее по имени. Сердце бешено заколотилось, но спустя мгновение она поняла, что это голос Максима.

      Екатерина встала с кровати, включила свет, и на цыпочках подошла к двери.

      – Катя, это я, – опять послышался тихий шепот из-за двери, – открой мне!

      Она уже потянулась к ключу, для того, чтобы его повернуть и впустить Коробченко к себе, но внезапно ее осенило: «А вдруг тот загадочный убийца – это Макс?» В памяти сразу всплыл тот дурацкий стишок:

      …Одна вдруг жутко закричала,

      Перепугав других немало.

      И на одну их меньше стало.

      Ну, уж нет, она не такая дура, чтобы так рисковать. Что она вообще о нем знает? Кто он такой, этот Максим. Смазливый качок? А по совместительству маньяк-сообщник поехавшей на своем горе Анны?

      – Максим, я плохо себя чувствую, – мягко, чтобы не обидеть понравившегося ей мужчину, сказала она. – Иди спать, завтра обо всем поговорим.

      Он что-то еще говорил, но она уже отошла от двери. Выключив свет, Катя подошла к кровати, чтобы лечь, и в этот самый момент раздался этот приглушенный, но от того не менее ужасный, леденящий душу женский крик. Он доносился со второго этажа.

      – Помогите! А-а-а! Помогите же, хоть кто-нибудь!!!

      Милютину затрясло, как в приступе лихорадки. Не прошло и минуты, как она, накинув халат, выскочила из своего номера в освещенный коридор первого этажа. Вместе с ней из своих комнат уже выходили заспанные Семенченко, Казанцева и Емельяненко.

      – Что это было? Что случилось? – спрашивали они друг друга.

      Спустя еще полминуты все четверо стояли около открытой настежь входной двери номера Андриевской, где уже толпились остальные гости, жившие на втором этаже.

      – Докторшу, сестру эту позовите скорей! – донесся из номера Веры голос Изместьева.

      – Я тут, уже иду, – ответила ему Олеся, протискиваясь через находившихся в номере мужчин.

      Казанцева подошла к кровати Веры, на которой поверх одеяла безжизненно, с мертвенно бледным лицом, лежала ее хозяйка. Прикроватный торшер был включен. Олеся пощупала ей пульс. Андриевская была жива, но находилась без сознания.

      – Что здесь произошло? – спросила она стоявших рядом Изместьева и Стеклова.

      – Когда мы выбили ее дверь, мне показалось, что в тот угол, под шкафом, что-то юркнуло, – вдруг сказал Стеклов.

      – Юркнуло? – удивленно вытаращились на него остальные.

      – Да-да, именно. Туда что-то заползло, – волнуясь, сказал судья.

      – Пакет какой-то лежит полиэтиленовый, – осторожно подойдя к тому месту, куда показывал рукой Стеклов, произнес Викторов. Он наклонился и взял пакет в руки, но в ужасе отшатнулся. Под пакетом перед расщелиной, имевшейся между полом и стеной, свернувшись в клубок, притаилась сероватого цвета змея.

      Она была длиной около метра с рисунком из охристой полосы вдоль хребта, по бокам которой шли крупные ярко-охристые пятна