Уйдя из очереди. Повести и рассказы. Валерий Рябых

командиру быть не пристало, Облов попытался усесться потверже, но как-то все валило набок. – Лишку, видать, перебрал, должно зело силен ваш-то первачок, начисто сбил меня с седла! – И вдруг, он подловил себя на том, что подделывается под говор этой селяночки, уничижает себя, нарочно представляется неотесанным болваном, в надежде получить снисхождение. Облов про себя желчно усмехнулся: «Дошел, однако, герой, перед бабой оправдываешься?!» Собрав остатки воли в кулак, решительно встал, для виду лениво потянулся и, напустив иронический тон, выговорил густым баритоном:

      – А, что Дарья Саввична, не найдется ли у вас жизненный эликсир? Отвратительно, видите ли, себя чувствую, помогите, полечите меня, голубушка…

      – Вас, чё опохмелить, что-ли? Так бы и сказали, пойдем-ка в горницу, – и она резко повернулась, запахнув разлетевшуюся юбку, картинно очертив свою ладную фигурку.

      – Хороша все же бабенка! – оттаяв сердцем, отметил, почти протрезвевший, Облов.

      Заглотав полстакана ядреного самогона, выдержав набежавший позыв рвоты, Облов ощутил умиротворение и благодать. Он улыбнулся радушной хозяйке, даже как-то затейливо подмигнул ей, и, опомнившись, спросил:

      – Дарья Саввична, а где наш Денис Андреевич, куда он подевался?

      – Да вышел к скотине, корму пошел задать, да и вашего коника надо обиходить. Ладный у вас те конек-то какой?!

      – А что Дашенька? – позвольте мне вас так называть, – Облов налил еще рюмашку верхом и мигом опорожнил ее. – А, что Дашенька, не скучно ли тебе тут на отшибе, поди, печалишься красавица?

      – А чего мне скучать-то? У нас с Денисом, сами видите, – хозяйство, опять же детишки у нас, нам некогда скучать, – бодро заключила она!

      – Н-да?… – Михаил Петрович сразу и не нашелся, что ответить. – По-моему, ты Дашенька не права, совсем не права. Такая интересная женщина и, так сказать, похоронила себя в этой дыре, засела в глуши, на хуторе. Бог ты мой, какая дикость?! Так нельзя, надо жить для себя, для радости, а ты целиком отдала себя в крепость Денису Парамоновичу. Он, верно, и не сознает, что ты за прелесть такая?! Ты, правда, весьма пригожая, в тебе есть даже что-то царственное, высокое! Надеюсь, ты понимаешь меня? – Облов знал, что мелет несусветную чушь, но, начав приступ, остановиться, было уже никак нельзя.

      – Да как не понимать?! Я ведь многим нравилась в девках. За мной и землемер, Павел Сергеевич, бегали. Ухаживал, ухаживал он, распинался, распинался, да только я не про него, уж больно он мозглявый, плюгавенький, пищит по-птичьи…

      – Ха-ха! Землемер какой-то говоришь, да уж, интересные у тебя были кавалеры?! – Подспудно Обловым опять овладела вчерашняя страсть, и она стала захлестывать его. – Позвольте Дашенька, красавица, моя ненаглядная, позволь я тебя поцелую! Уж очень ты мне, девочка, нравишься! – он подошел к ней вплотную.

      – Да, что вы Михаил Петрович, ребятишки тут у меня, – а сама вся зарделась, затрепетала…

      Облов