Борьба или бегство. Виктор Уманский

и ему интересно продолжать.

      Я чуть не задохнулся от возмущения:

      – Как я могу не обращать внимания, когда мне дают подзатыльник?! Это довольно заметно! А когда крадут мой портфель?

      – Так, ты голос не повышай! – резко сказал отец. – Портфель вообще надо с собой носить, тогда его никто не отберёт. А по поводу остального… Наверно, изначально ты сам как-то спровоцировал этого Глеба? Иначе, почему он стал к тебе лезть?

      – Не провоцировал.

      – Ты же сам знаешь, что просто так ничего не бывает. Видимо, твоё поведение дало причину.

      – А мне кажется, нам надо что-то сделать, – заговорила мама. – Кто позволил одному ребёнку издеваться над другими? Давай я схожу в школу и поговорю с Ларисой Валерьевной.

      Это была наша классная руководительница, по совместительству – учитель математики.

      – Мам, ты что, думаешь, она этого не видит? Глеб не очень-то скрывается. И уроки Ларисы – не исключение.

      – Если всё это делается перед учителями, а они не реагируют, может быть, ты преувеличиваешь серьёзность проблемы? – спросил отец.

      – Вряд ли, – глухо ответил я.

      – Надо искать разумные пути, – мягко сказала мама. – И самый разумный путь – это диалог. Мы можем собраться вместе с Ларисой Валерьевной, тобой и Глебом – и поговорить. Понять, откуда взялась неприязнь.

      Сейчас, сидя дома на кухне, я чувствовал себя в безопасности. Сложно было поверить в реальность происходящего в школе. Родители были рассудительны и спокойны, от них веяло уверенностью. Мне очень хотелось поверить: можно устроить круглый стол или просто не обращать внимания на Глеба, и проблема исчезнет. Но факты говорили иное. Сейчас я и так старался быть невидимкой, не привлекать внимания, но это не останавливало поток издевательств. Подключение мамы скорее всего разозлило бы Глеба ещё больше, к тому же я выставил бы себя стукачом перед всем классом. Как ни заманчивы были эти пути, они не вели ни к чему хорошему.

      Раньше я всегда знал: каким бы скверным ни было моё положение, родители поругают, но помогут. Сегодня же мне впервые пришло в голову, что какие-то задачи могли оказаться им не под силу. Осознать, что помощи ждать неоткуда, было неожиданно тяжело.

      – Не надо ничего говорить Ларисе. Будет только хуже. Я постараюсь сам как-то решить этот вопрос.

      – Ты же говорил, что не знаешь, что делать, – сказала мама.

      – Значит, подумаю ещё! Стучать – это точно плохая идея.

      – Я предлагаю не стучать, а спокойно поговорить всем вместе.

      – Хорошо, мам, я ещё подумаю над этим сам.

      Сидя вечером в своей комнате, я чувствовал совершенную обречённость. Возможности были исчерпаны, оставалась лишь надежда, что всё рассосётся само собой. Как же мне хотелось, чтобы Глеб просто оставил меня в покое.

      Следующий день прошёл в обычном стиле: Глеб приставал, но обошлось без слишком уж явных унижений. Перед уроком английского я вышел на минуту в туалет. Когда