Пассажир из Франкфурта. Агата Кристи

кажется, вам кое-что известно о смерти. Вы знаете, что такое смерть, и, вероятно, видели ее.

      Сэр Стаффорд Най пристально посмотрел на нее и снова отвел взгляд в сторону.

      – Какие-нибудь другие причины? – спросил он.

      – Да. Вот это.

      Женщина протянула узкую руку оливкового цвета и прикоснулась к складкам его объемистого плаща.

      У него впервые проснулся интерес.

      – Что вы хотите этим сказать?

      – Этот плащ весьма необычен. Так все подряд не одеваются.

      – Да, пожалуй. Назовем это одной из моих причуд.

      – Эта причуда может оказаться для меня полезной.

      – Что вы имеете в виду?

      – Я кое о чем спрошу вас. Вероятно, вам не захочется отвечать, но, может быть, и захочется, поскольку, мне кажется, вы принадлежите к мужчинам, которые готовы брать на себя риск. Как я принадлежу к женщинам, которые берут на себя риск.

      – Я слушаю вас, – сказал он с едва заметной улыбкой.

      – Мне нужен ваш плащ. Мне нужен ваш паспорт. Мне нужен ваш билет на самолет. Минут через двадцать объявят посадку на лондонский рейс. Я возьму ваш паспорт, надену ваш плащ и смогу благополучно добраться до Лондона.

      – Вы хотите сказать, что выдадите себя за меня? Не говорите ерунды.

      Она открыла свою сумочку и извлекла из нее маленькое квадратное зеркальце.

      – Посмотрите сначала на меня, а потом на свое отражение в зеркале.

      И тогда Стаффорд увидел перед собой то, что смутно брезжило в его сознании. Образ сестры Памелы, умершей около двадцати лет назад. Они с нею всегда были похожи. У нее был несколько мужской тип лица, а его лицо – во всяком случае, в молодости, – наоборот, отличалось слегка женственными чертами. Их роднили орлиный нос, чуть наклонный разлет бровей и даже манера улыбаться одними уголками губ. Памела была высокой и имела рост пять футов восемь дюймов, он – пять футов десять дюймов…

      Сэр Най взглянул на женщину, протягивавшую ему зеркальце.

      – Между нами существует некоторое внешнее сходство, вы это имеете в виду? Но, дорогая моя, оно не обманет тех, кто знает меня или вас.

      – Конечно, не обманет. Но неужели вы не понимаете? Это не имеет никакого значения. Я сяду на самолет в слаксах. Когда вы летели сюда, у вас на голову был натянут капюшон вашего плаща, скрывавший лицо. Мне нужно лишь отрезать волосы, завернуть их в газету и выбросить в мусорную корзину. После этого я надену ваш бурнус, возьму у вас посадочный талон, билет и паспорт. Если на борту самолета не будут присутствовать ваши знакомые – а я думаю, что если даже и будут, то они наверняка уже побеседовали с вами, – то я вполне смогу сойти за вас. При предъявлении паспорта у меня из-под капюшона будут видны только нос, глаза и рот. После посадки в аэропорту мне удастся благополучно уйти, поскольку никто не узнает, что я прилетела на этом самолете, и исчезнуть, смешавшись с лондонской толпой.

      – А что буду делать я? – спросил Стаффорд с легкой улыбкой.

      – Я могу предложить вам кое-что, если у вас хватит смелости выслушать меня.

      – Предлагайте, – сказал он. – Я всегда любил выслушивать