Пассажир из Франкфурта. Агата Кристи

салоне самолета вновь раздался металлический голос громкоговорителя. Он сообщил о том, что вследствие густого тумана над Женевой самолет совершит посадку в аэропорту Франкфурта, а оттуда полетит в Лондон. Пассажиры, следующие в Женеву, отправятся туда сразу, как только появится такая возможность. Сэру Стаффорду Наю было все равно. Если в Лондоне тоже туман, самолет, скорее всего, сядет в Прествике, аэропорту Глазго. Он надеялся, что этого не случится. В Прествике ему доводилось бывать слишком часто. Воздушные путешествия, как и сама жизнь, чрезвычайно утомительны. Если только… Он не знал – если только – что?

      II

      В зале для транзитных пассажиров аэропорта Франкфурта было тепло. Сэр Стаффорд Най расстегнул плащ и распахнул его, обнажив эффектную алую подкладку. Потягивая пиво, он рассеянно слушал объявления, доносившиеся из громкоговорителя.

      – Рейс сорок три восемьдесят семь, следующий в Москву… Рейс двадцать три восемьдесят один, следующий в Египет и Калькутту…

      Путешествия по всему миру – как это, должно быть, романтично! Однако атмосфера зала для транзитных пассажиров не позволяла настроиться на романтический лад: слишком много людей, слишком много киосков с всевозможными товарами, слишком много одинаково окрашенных кресел, слишком много пластика, слишком много плачущих детей. Он попытался вспомнить, кому принадлежат слова: «Хотел бы я любить Человечество; хотел бы я любить его глупое лицо»[5]. Может быть, Честертон? Стаффорд мог бы подписаться под этими словами. Когда достаточно много людей собирается вместе, они выглядят настолько угнетающе похожими друг на друга, что это просто невыносимо. Если бы появилось интересное лицо, подумал он, что это изменило бы? Стаффорд бросил пренебрежительный взгляд на двух молодых женщин, великолепно накрашенных, одетых в национальную униформу их страны, Англии, – в мини-юбки, которые с каждым годом становились все короче, – а потом на другую молодую женщину, еще более изысканно накрашенную, довольно привлекательную, одетую в нечто, называемое, если он не ошибался, кюлотами. По стезе следования моде она продвинулась чуть дальше остальных.

      Стаффорда не особенно интересовали привлекательные девушки, которые ничем не отличались от всех остальных привлекательных девушек. Ему хотелось увидеть человека, не похожего на других. На соседнее с ним пластиковое кресло с сиденьем, обитым искусственной кожей, села какая-то женщина. Ее лицо моментально привлекло внимание сэра Ная. И вовсе не потому, что оно отличалось от других – лицо женщины даже показалось ему знакомым. Он не мог вспомнить, где и когда видел ее прежде, но был уверен, что встречался с нею. Двадцать пять или двадцать шесть лет, тонко очерченный римский нос, густая копна темных волос, ниспадавших на плечи. Она держала перед собой журнал, но смотрела не в него, а на Стаффорда – и довольно пристально. Неожиданно женщина заговорила глубоким контральто,

5

Строчки из стихотворения английского ученого и поэта сэра Уолтера Рэли (1861–1922).