Исчезнут, как птицы. Виктор Николаевич Никитин

и улучшенные… всё это направлено на то, чтобы человек расстался с собой. И тогда, стало быть, уже с утра для человека важен не другой человек, а автобус определённого маршрута. В этом же легко убедиться!»

      «Ну-ка, ну-ка», – оживлялся «друг», его худое, нервное лицо словно просило ещё чего-нибудь этакого.

      «Вот я и говорю… – расходился Гостев; рот в крошках, жарко, душно, шумно вокруг, но разговор для двоих, им двоим слышно: – Мы можем извертеться как угодно, но… Никто ведь не говорит о главном. И не скажет. Потому что все разговоры проникнуты человеческим отношением, то есть иронией, серьёзностью, насмешкой, трагизмом, равнодушием и так далее, а выше этого стать невозможно, это даже не фигура. Пожелание… В мыслях иногда что-то мелькнёт… Это «что-то» – вне слов. Человеку дана возможность оценивать, но то, что дало человеку эту возможность, самого его никак не оценивает. Это вне оценок и пристрастий. Все уравниваются… Оно… Оно остаётся страшно вечным. А если отвлечься от человеческой оценки неизвестного, то и сказать ничего нельзя будет. Молчание. А как слово – значит уже отношение».

      «Вот как? – задумывался «друг». – Я что-то не помню…»

      «Память… – перебивал его Гостев. – Память – это внутреннее время, вступающее в противоречие с внешним. Их два, времени. Временем можно руководить внутри себя. Это особое, внутреннее время. Не то, что стирает надписи на могилах, а то, что стирает внутри нас… Несоответствия существуют. Их очень легко обнаружить. Показалось, что прошёл целый час, а на деле минут десять, не больше. Так часто бывает. Внутреннее время намного богаче и, если так можно выразиться, «длительнее» внешнего. Циферблат, стрелки – это всё подгонка внутреннего времени под внешнее, стремление к худому миру, порядку, социальности. Внутреннему времени никакой циферблат не нужен, оно измеряется интуицией. Память о хорошем говорит о преобладании внутреннего времени над внешним…»

      «А если они совпадают?» – спрашивал «друг».

      «Значит, ты похоронил своё подлинное время и следуешь внешнему распорядку. И давно уже. В детстве с ним обычно начинают расставаться. Незаметно так. За игрой, во дворе ребёнку просто говорят, когда ему надо быть дома. Потом «во сколько» и куда надо пойти. Приучают. Потом надевают на руку часы – в подарок. Приручают. И пошло уже, поехало: не опоздать, не упустить. Вовремя жениться, вовремя…»

      «Вот-вот, – оживлялся «друг» и подавался вперёд. – Женщины?»

      «Женщины – это самое уязвимое место в мужчине. Подсознательно они ведь верят в насилие. Даже так: они отчётливо понимают, что без насилия ничего не будет. Это единственный способ, который позволяет им осуществиться. Хочется им, чтобы их как-нибудь так удачно уговорили, чтобы они и невинными остались и удовольствие получили. Чтобы ни в коем случае нельзя было подумать, что она сама, – её заставили, у неё не было выхода. И при этом жертвенность, с какой они всё это проделывают над собой. «Ну зачем тебе это?» – с мукой в голосе, в глазах, оттого что напал ты на верный след, оттого что началось уже у неё внутри,