Больше не промахнусь!. Жиль Легардинье

расставить точки над «i». Напоследок я выдала что-то вроде: «Без правды нет настоящей любви!» Ну просто мастер монолога. Шекспировская трагедия в мансарде без балкона. То, что я поймала Хьюго на горячем, ни на секунду не вывело его из равновесия. Он преспокойно уселся на диван, откинул голову и вздохнул. Я стояла напротив него, в углу, где у нас была кухня, и вся тряслась, ожидая ответа. Хьюго довольно долго молчал и наконец сказал:

      – Вообще-то хорошо, что ты об этом заговорила. Думаю, мы подошли к концу нашего пути. И я не хочу продолжать. Мне уже давно не нравится, как я живу. У нас с тобой больше не клеится, и лучше нам это дело прекратить. Но давай смотреть на вещи позитивно, все ведь не так страшно. Это жизнь. Будем вести себя как взрослые.

      Это было больнее, чем если бы он ударил меня по лицу. И пока я хватала ртом воздух, он добавил:

      – Я, конечно, не буду приставать к тебе с ножом к горлу, но хорошо бы, чтобы ты съехала не позже чем через неделю. Раз уж ты заговорила о Тане – у нас с ней большие планы. Это все-таки моя квартира…

      Ему не нравится, как он живет! Но ведь это он принимал все решения, никогда не спрашивая, что я думаю, и методично отдаляя меня от моих близких! А теперь он начнет новую жизнь, без меня! «Провожающих просят выйти из вагонов. Осторожно, двери закрываются». А у меня нет билета на этот поезд!

      Знаете, что я чувствовала в тот момент? Надеюсь, что нет. Никому не желаю узнать – каково это, когда разбивается сердце. Обычно в таких случаях говорят, что земля уходит из-под ног, употребляют слово «катастрофа»… Но это был Большой взрыв. Все молекулы моего существа разметало по всей вселенной. Сердце превратилось в черную дыру, а остальные органы теперь станут планетами.

      После нашего разговора Хьюго обращался со мной как с убогой беженкой, которая не говорит на языке приютившей ее страны: улыбался равнодушно и лживо, произносил гладкие фразы, которые, вероятно, должны были очистить его совесть. «Нам просто не повезло», «У нас были и хорошие моменты! Давай просто перевернем страницу, не обязательно ее вырывать!» Он что, издевается? Я даже услышала что-то вроде: «Докажем всем, что мы зрелые люди». Как он может?! Ведь он только выглядит взрослым! Вот скотина. Все эти годы он кормил меня обещаниями, просил подождать, заставил поверить, что доступный любому минимум – для меня недостижимая роскошь. Ему повезло, что в первые минуты я была слишком подавлена, чтобы захотеть его убить. Но мне уже лучше, и я начинаю об этом подумывать.

      Наше «объяснение» произошло три дня назад. С тех пор я – как взбесившаяся атомная электростанция. Датчики на контрольной панели мигают красным, давление растет, стрелки на циферблатах указывают на перегрузку, инженеры мечутся как угорелые, но температуру реактора понизить невозможно. Нужно немедленно объявлять эвакуацию: вот-вот рванет.

      У меня осталось всего несколько дней, чтобы распихать барахло по коробкам и покинуть место, которое было нашим домом. Подводя итоги, я вижу, что у меня не так уж много вещей. А, нет! У меня есть