10 лет благоденствия. Том I. Дмитрий Сергеевич Марущенко

Семеновского, – сказал Муравьев, приближаясь к Орлову, оглядываясь по сторонам и говоря тише. – Я и некоторые мои товарищи образовали тайное общество, которое поставило перед собой цель вспомоществовать развитию благотворительности в отечестве, пресечении лихоимства, взяточничества и варварских обычаев. И я сегодня специально искал вас, Михаил Федорович, чтобы пригласить вас в наш союз, в полной уверенности, что при всех ваших заслугах перед Россией и миром вообще, при всех ваших благородных началах, вы сделаете нам честь и присоединитесь к нам.

      Орлов нахмурился, смотря куда-то вперед, не собираясь глядеть на Муравьева, который впился глазами в генерала и готов был ловить каждое его слово, в ожидании положительного ответа. Но Орлов молчал, что-то крепко обдумывал у себя в голове, пытаясь делать это быстрее, чтобы не вызывать подозрений или каких-то необдуманных и поспешных речей, коими так славится романтическая и ранимая юношеская душа.

      – Дело в том, – сказал наконец Орлов, – что я состою членом тайного общества «Орден русских рыцарей». И так как я не могу знать ни вашего состава, ни вашего устава, ни ваших правил, я не вижу причин покидать свой орден.

      – Я не могу вам назвать наших членов, – тут же отвечал Муравьев, – это очень влиятельные люди, и я бы не хотел их компрометировать. Но, учитывая ваш вес в обществе и великие ваши заслуги, хотя это будет не по нашим правилам, я поведаю вам основное устройство нашего союза. Оно представляет собой три степени: друг, брат и муж. Другом почитается всякий человек, имеющий свободный образ мыслей, знающий или незнающий о существовании общества. Брат есть тот, кто дал клятвенную обязанность на свою верность, но коему тайна общества не была открыта. Мужем наречен тот, кто знал тайну и дал клятву. Также у нас в правилах запрещается принимать более двух членов. Хотя в жизни сие правило почти не принимается и всякий работает в этом вопросе по мере своих возможностей.

      – Та-а-ак, – протянул Орлов, немного обдумав услышанное. – Человек, который только слышал об обществе, уже, по-вашему, является вашим членом? Наивен же тот, кто это выдумывал. И выходит, что я тоже теперь ваш член, если следовать логике ваших правил. Так зачем же вам моё согласие, господин Муравьев? – чуть не засмеявшись, сказал Орлов.

      Муравьев, ничуть не смутившись и не реагируя на веселость Орлова, отвечал:

      – Вы, как человек активный, как фигура, приближенная к государю, можете влиять на мысли общества.

      Орлов изменился в лице, чуть повернулся от Муравьева, и не смотря на него, но куда-то в сторону, заговорил:

      – Во-первых, я уже не такая приближенная фигура. Государь иногда приглашает к себе, меня вызвал в Москву, чтобы я был при дворе. Но он изменился со времен Парижа и Вены. И окружение его меняется, Сперанского давно рядом нет, Ермолова отправил на край империи, а со мной еще не придумал, что делать, но то, что я остаюсь в военной службе не вызывает сомнения. Хотя, признаться, мне бы хотелось обратиться в гражданскую