Баба вне закона. Жан Гросс-Толстиков

уж поверь, Настя, я этого навидался.

      – Значит в больницу ее надо, – снова предложила та. – Я конечно сделала, что могла. Но врачам виднее. А ежели гангрена начнется или еще с чего дубу даст, а с нас потом спросят.

      – Не спросят, – фыркнул старик, задумчиво потирая ладонью собственный кулак. – Тут видишь какое дело…

      Он замолчал, не закончив мысль, то ли не в силах подобрать правильных слов, то ли боясь открыть жене какую-то тайну, известную пока ему одному.

      – Говори уж, старый, – не выдержала Настасья Захаровна, когда пауза затянулась дольше положенного. – Не томи.

      – Масть у девки непростая, – выдохнул тот.

      – Какая такая масть? – не поняла старуха.

      – Наколочка на пальце, – пояснил Афанасий Наумович. – С короной.

      – Королевишна что ли какая?

      – Ага, – ухмыльнулся старик. – На горошине… Скажешь тоже.

      – А мне почем знать, что ты там разглядел, – обиделась Настасья Захаровна. – Не хочешь, не говори… Пойду постелю нам на печи.

      – Да, погоди ты, Настя, – Афанасий Наумович схватил жену за руку и с силой посадил обратно на скамью возле себя. – Не обижайся. Я сам не знаю, что и делать.

      – А что делать?

      – Вот я и говорю… С одной стороны жалко девку. Бежала от погони, стреляли, да на ее счастье крепкая оказалась. Другая бы уже Богу душу отдала, а эта пролежала в воде невесть сколько и ничего. Бьется сердечко-то.

      – Говори уж, не томи.

      – А с другой стороны, наколочка у ней на пальце имеется. Перстенек с короной… Я такие видал. Сказывали, воровская да высшего рангу.

      – Воровка! – всплеснула руками старуха и нахмурилась. – А ты ее в дом приволок, старый пень!

      – Нет, я ее в реке должен был оставить, – пристукнул кулаком по столу Афанасий Наумович. – Скажешь тоже.

      – Не в реке, – согласилась Настасья Захаровна. – А в милицию отнесть.

      – Годы не те, Настя, – отшутился старик. – По деревне с девкой на руках рысачить… Я ее до дому-то едва донес. Чуть сам дубу не дал.

      – Значит беглая… от милиции скрывалась, – подытожила Настасья Захаровна. – В милицию ее и сдать нужно.

      – А ты сюда смотри, – ответил Афанасий Наумович, поочередно поставив на стол перед женой две стреляные гильзы.

      – И что я должна тут увидеть?

      – А то, что табельное оружие наших милиционеров сплошь «ТТ» и «Наганы», – пояснил старик. – А тут гильзы от старого знакомого… Да, сама смотри, тут на них и сказано… «Люгер»! Я эти гильзы ни с чем не спутаю.

      – Может с войны осталось, а ты подобрал.

      – Нет, Настя. Гильзы свежие. Только что стреляные… Говорю тебе, стреляли по нашей девке из немецкого «Люгера» не давеча, как вчера, а может и прошлой ночью.

      – Вот уж и по «нашей», – ревностно отметила Настасья Захаровна.

      – Стало быть бежала она от своих подельников, – не обратив внимания на замечание жены, продолжил Афанасий Наумович. – Что