Жестокая реальность (сборник). Илья Деревянко

они с Витькой вынимают Хряща из петли. Как и все повешенные, покойник выглядит ужасно – налитое кровью посинелое лицо, вываленный изо рта прокушенный язык, выпученные глаза. Громко рыдает жена самоубийцы.

      «Гореть тебе в аду, бедолага[65], – с горечью думает Белов. – Доигрался с «нетрадиционными методами лечения». Менты, зафиксировавшие факт самоубийства, давно смотались. Попытки вызвать труповозку завершились неудачей. Тогда Белов с Соколовым выносят на руках мертвое тело из дома и усаживают на заднее си-денье Витькиной «девятки». В морге их встречает вдупелину пьяный сторож.

      – З-заноси, – равнодушно кивает он.

      Рядом с дверями холодильной камеры валяется труп.

      – Что за хреновина?! – удивленно восклицает Витька.

      – А-а! Ж-жертва з-зеленого з-з-змия, – ухмыляется сторож. – Д-друзья его т-тоже были под кайфом. Уронили да и з-забыли. Протухнет к утру, бля буду!!!

      Белов, настроение которого окончательно испортилось, решительно поднялся и двинулся по направлению к дому. Часы показывали начало первого ночи. Всю дорогу Александр шептал ругательства. Моцион называется!!! Расслабление перед сном!!! Не успокоил нервы, а, наоборот, накрутил. Придется, видимо, пить снотворное…

      Приняв горячий душ, Белов проглотил несколько таблеток и спустя полчаса кое-как уснул…

      Глава 5

      Виктор Соколов по кличке Сокол

      Ночью мне приснился жуткий и непонятный сон. Будто бы все жители города бесследно исчезли. Остались только мы с Беловым. Мрачные безлюдные улицы, пустые молчаливые дома. Настежь распахнутые двери магазинов. Бери задарма что пожелаешь, но нам почему-то ничего не хочется. Саня молчит, в глазах грусть и усталость. У меня на душе муторно, тоскливо. Хочется упасть на четвереньки да завыть по-волчьи. Позади слышатся мерные тяжелые шаги. Я резко оборачиваюсь. Никого. Однако шаги приближаются. Мне делается не по себе, тело покрывается пупырышками озноба.

      «Саня! – кричу я. – Осторожнее!!!»

      Он не отвечает. Внезапно, прямо из воздуха, перед нами возникает женщина в белом. Черты лица смутные, неопределенные. Она внимательно разглядывает меня, потом Сашку. Словно выбирает. Затем протягивает руку Белову и уводит по упавшему с неба широкому лучу света. Я остаюсь в полном одиночестве. Такое ощущение, будто Саню я больше никогда не увижу. Из глаз текут слезы, из груди вырывается отчаянный хриплый вопль.

      Я просыпаюсь в холодном поту. Часы показывают половину восьмого утра. Не до конца опомнившись от кошмара, механически набираю номер на сотовом телефоне.

      – Да, – после нескольких гудков доносится из трубки раздраженный голос Белова.

      – Это я, Витя.

      – Чего в такую рань?

      Резонный вопрос, а ответить нечего. Бормочу какую-то несуразицу.

      – Допился, – констатирует Белов. – Сказал же вчера русским языком, заеду за тобой в одиннадцать. Имей совесть! Дай поспать человеку!

      В трубке слышатся короткие гудки.

      Н-да, крыша[66] у меня, похоже, начинает протекать. Пора

65

Согласно учению православной церкви душа самоубийцы попадает прямиком в ад и нет для нее прощения.

66

В данном контексте – голова.