Входящий в Свет. Роман-лабиринт. Джулиан дабл Джей

летал во сне над необыкновенно прекрасным местом, смутно отображая образы, приходившие ко мне ночью, что называется, при свете ясного дня, а тут…

      А тут… Вдруг однозначно и явственно открыл для себя несомненную реальность другой, но такой же живой, как наша, – всамделишной, – жизни…

      Ну, вот и очередная

      Глава 5

      На перекуре ко мне с заговорщическим видом подкатил Шайкин и, дёрнув за плечо, развернул к своему оживлённо-раскрасневшемуся лицу.

      – Слышь, брательник! – сказал он мне, дыша перегаром со странным привкусом креветок, мужского одеколона и дешёвого пива. – Тута у Митька с пятой квартиры намечается сабантуй! – закончил он доверительным шёпотом, не преминув окатить меня очередной порцией своей убойной утренней отрыжки. – Пойдём?

      – А нас чё, приглашали? – спросил я и опять развернулся к столярному, заваленному свежесрезанной стружкой, в рытвинах и порезах, станку.

      – Не-е-е, – радостно затараторил мой «боевой» товарищ Гриня, – я те чё толкую: день варенья у его, – са-ба-н-туй. Потому приглашеньев не разносили, кто успеет, тот и поздравится. – И Гриня авторитетно щёлкнул себе указательным пальцем по подбородку, улыбнувшись мне всеми тридцатью двумя на зависть «голливудскими» зубами.

      Не знаю почему, но на душе у меня потеплело, как будто торкнула под сердце предательски-слезливая надежда на простую человеческую радость в кругу пусть не близких, но таких же, как и я, обыкновенных мужиков и баб. И хоть повезло мне, одному из них, «чудику» и неудачнику местного розлива Ваньке Барашкину, увидеть красоты инопланетного зазеркалья, я всё равно здешний гражданин этого мира, – и этому рад несказанно…

      Грине же я ответил, что, мол, ладно, пошли так пошли, когда, мол, ещё гульнуть среди народа придётся… А Митьку я знаю и уважаю, почему не поздравить человека?.. Гриня же заверил меня, «што там-то он, в оконцовке, и надыблет себе достойную женскую половину… Што друзей по бабской части у Митька, реально навалом, будет и ему, Гриньку, ассортИмент (вот прямо вот так, с ударением на «ти» – ассортИмент), што харэ ему одному по свету шастать… И хоть есть у его закадычный дружбан (то есть я, Барашкин), но над бы и честь знать, осчастливить, то бишь справную бабенцию своим поднесением рук и сердца да ожениться, стал быть…»

      В общем, мест, как водится, оказалось у Дмитрия только на родню и самых лучших друзей (2-3 человека), в число которых мы с Шайкиным однохерственно не вписались.

      И в достаточно сносных, тёмно-коричневых пиджаках и похожих друг на друга «стильных» неглаженых галстуках, что приобретались в комплекте с приличными, но белыми «бруками» у какой-то хохлушки с-под Кыева, мы оба очутились по традиции у меня, в «апартаментах», компанию которым дружно и составили: я, Гриня и… тараканищи.

      – А всё-таки, правильный пацан Митёк…, – мечтательно изливал душу на второй «банке» водки Гриня. Смачно закусывая толстенным бутербродом из полбатона с нарезанным ломтиками сервелатом,