Тяготы быстротекущей жизни…. Ак-Патр Алибабаевич Чугашвили

брателло? Всё тихо? Никто из офицеров не приходил? Всё в порядке? А? Понял. Ладно. Увидимся.

      Николаич положил трубку, и отрицательно покачал головой – это не Шишкин. Значит, это Кот? Подождём. Слушай, Мох, а ты о дембельском аккорде не думал?

      – Эт чё за хуйня такая? Хочешь, чтоб я старшине дачу построил?

      – Ну,…зачем же так. Есть и другие способы…

      – Неа. Никаких аккордов, разве только …могу пропердеть «Непобедимая и легендарная» перед воротами части… как тебе такой аккорд?

      – Волшебно. А ты о чём мечтаешь, Мох?

      – О том, чтобы «обуздать наглые притязания американских империалистов», и надавать по волосатым ручонкам старому, пархатому дядюшке Сэму…

      – Хы. Кто – то не спал на политзанятиях в Ленинской комнате. А если серьёзно?

      – Серьёзно. А ты? Чего я спрашиваю: форма носильщика, бляха, и «вези меня извозчик…», да?

      – Ну,…в общем…, но для этого мне надо как можно раньше уволиться, а для этого необходим…?

      – ?!

      – Дембельский аккорд. Вот я и спрашиваю тебя – не хочешь ли ты…

      – Не хочу.

      – Ммм. Жаль. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

      – Мне показалось, или я услышал скрытую угрозу в твоих словах?

      – Что ты, что ты, я? Угрожаю тебе? Шутишь…

      В казарму влетел растрёпанный салобон, не говоря ни слова, он протянул Николаичу пакет, и также молча побежал к выходу.

      – Стоять! Сюда иди!

      Салобон покорно развернулся, и подбежал к Николаичу.

      – Ты из какого взвода?

      – Из второго.

      Николаич ловко пнул салобона в пах, тот согнулся, и схватился за ушибленное место.

      – Когда обращаешься к старшему по званию, принято называть это самое звание, итак, ещё раз. Ты из какого взвода?

      – Из второго, товарищ старший сержант.

      – Воот, уже лучше. Ты кого – нибудь видел? Там, где ты взял этот пакет?

      – Неа… товарищ старший сержант!

      – Руки подними! Выше! Выше!

      Салобон поднял руки, и прикрыл ими лоб, в ожидании удара, называемого «лосем». Николаич второй раз пнул его в пах.

      – Надо говорить «никак нет, товарищ старший сержант!». Ты понял, душара?

      «Душара» корчился на полу, тихонько подвывая от невыносимой боли. Николаич присел рядом, вставил в рот сигарету, щёлкнул плачущего духа по уху, и отрывисто сказал: спички давай!

      Салобон протянул ему замусоленный коробок, Николаич несколько раз попытался зажечь спичку об засаленный чиркаш, попытка не удалась, коробок полетел в мусорное ведро. Николаич раздражённо пнул лежащего сапогом в бок – вставай, не так уж тебе больно.

      Салобон поплёлся к выходу.

      – Стоять! Ты куда?

      – ?!

      – Иди в туалет, на фишку встань, увидишь офицеров – кричи! Понял?

      – Понял!

      – Бля, я тебя грохну сейчас, как надо отвечать?

      – Так точно, товарищ старший сержант!

      – Иди отсюда, бестолковый!

      Николаич поставил пакет на стол