Бытовая космогония. Ученые записки Ивана Петровича Сидорова, доктора наук. Сергей Тюленев

член семьи, «паршивая овца», «белая ворона», блудный сын и тому подобн.).

      На данном этапе развития науки уже неопровержимо доказано (опять же британскими учеными), что не существует ни единой семьи, в которой не было бы хотя бы одного сквафа. Напротив, среднее число сквафов, согласно самоновейшим статданным, составляет от 3 до 5.

      Но вернемся к нашей героине – Земле и ее вновь образовавшейся семье и применим к ней описанные достижения современной социологии семьи.

      Конечно, во-первых, о составе семьи. Рассмотрение ситуации, в которой оказалась Земля после зарождения на ней жизни и ее (этой последней) почти мгновенное умножение (по геометрической прогрессии – не удивительно, что некоторые из ее же детей задумались о том, сможет ли мать прокормить всех своих чад и обеспечить им элементарные условия, подобные тем, которые требуют хищные отделы детской соцопеки), – так вот: рассмотрение этой ситуации только лишний раз подтверждает правильность отнесения семьи к археям.

      Действительно, налицо одна мать при огромнейшем количестве детей, не относящихся не только к одному роду-племени или, более научно грамотно, к одному виду, семейству, порядку, классу, типу – но даже царству и домену. (Объединить все многообразие биомассы на Земле, вышедшее из первоначальных синезеленых водорослей, можно только отнеся это все единственно к… жизни вообще, в самом широком смысле этого слова. Это единственный общий знаменатель. Так что выходит, что жизнь определяется только через самое себя, порождая, в добавок ко всему, что она породила, еще и тавтологию.13)

      Итак, состав семьи ясен: Земля и жизнь, где первая – мать-одиночка, а вторая – огромное количество детей. В общем, типичная архея, форма, принадлежащая к формально аморфному классу архей.

      Но все же кто же отец жизни? Разобраться с этим вопросом помогает понятие скваф. Отцовство в семье Земли и жизни – характернейший пример. В семье об этом никогда не говорили, пока некоторые из детей не подросли и, деровоочковизированные, гулкими зовами инстинктов откуда-то из подполья фрейдова Ида, не задались этим вопросом сами. Сами же принялись искать ответы, так как мать упорно, набрав в рот воды (буквально), молчала, тщательно скрывая следы своего небезукоризненного прошлого.

      Но мудро ли это было с ее стороны? Ведь дети все равно рано или поздно дознались-докопались бы!

      И уж они сил не пожалели. Сначала поискали в собственном огороде: в капусте никого не нашли; отловили дюжину аистов, но ни один из них не только не имел в наличии какого бы то ни было свертка (хоть бы даже без младенца!), но даже следов, которые перенесение свертков в объеме нарождения новых тварей, не могло не оставить на клювах птиц. Никаких следов потертости или затупления краев!

      Тогда дети пошли стучаться к соседям и там кое-чем разжились. Заметили многочисленные следы лихой

13

До сих пор зарождение тавтологии относилось к появлению протофилософии и риторики, что в корне неверно! Современная логика вернулась к тавтологии как одной из допустимых и, более того, продуктивных форм своего языка и концептуального аппарата.