Лиловые цветы. Повесть. Ольга Владимировна Покровская

чего в миноре? С Максом поругалась?

      Вита ждала этого вопроса для того, чтобы услышать собственный ответ. Потому что она не знала, как сформулировать произошедшее. Она приложила руку к холодному стакану, а потом к горящей щеке и ко лбу, чтобы немного успокоиться.

      – Я, кажется, влюбилась, – проговорила она виновато. – Не знаю…

      Люся заморгала перламутровыми веками. Ей казалось, как разумеющееся, что подруга давно влюблена – ведь она встречается с Максимом, значит, их отношения объясняются естественно.

      – В кого?

      Вита замялась.

      – В Павла Сергеевича.

      – В кого-кого? Из института кто-нибудь?

      – Нет же! В отчима… ну, мужа маминого.

      Люся поставила стакан, поправила воротничок блузки, покачала головой, взглянула на Виту и спросила, чуть заикаясь от смущения:

      – Он что, к тебе приставал?

      Вита даже засмеялась.

      – Ты что, он? Он слов-то таких не знает.

      Люсино смущение усилилось, она покраснела и, чтобы скрыть это, откусила пирог и запила водой. Она явно не знала, что говорят в таких случаях.

      – Кошмар… И что делать думаешь?

      – Не знаю, – созналась Вита. – И так мысли скачут весь день. – Она, видя, что Люсе разговор неприятен, да и мало что недалекая подруга подскажет ценного, переменила тему: – Я придумала, как стену…

      Люся снова покачала головой и перебила.

      – Покайфуешь – и забудь, как страшный сон. Это же мама… – добавила она.

      – Мама… – повторила Вита машинально. Она надеялась, что Люся или поймет ее, или даст убедительный совет, но выходило по-другому.

      Возникла пауза. Люся подвигала стакан по барной стойке, вытерла прилипшую краску и проговорила грустно:

      – У меня знаешь как было? Бабушка раньше говорила, что мама умерла.

      Вита содрогнулась.

      – Зачем?

      – Так. А когда я пневмонией заболела, лежала и думала: если умру, то ничего… маму увижу. Плохо было очень. Медсестры говорили: у нас эта койка смертная, на ней все… – Люся подняла кроткие глаза, и взгляд затуманили воспоминания. Эти внутренние видения были важнее Виты, Витиной влюбленности, ремонтов и квартир. Потом она вздохнула. – Умерла бы, наверное. Тетка навещала, я обмолвилась. Ее как переклинило, она аж почернела: выбрось, говорит, из головы, мать твоя жива-здорова, в Англии с мужиком… У них с бабушкой скандал был, тетка, говорят, ногами топала, кричала: уморишь, мол, девчонку по злобе своим враньем…

      – И помогло?

      – Наверное, помогло. Может, я от того и заболела, что хотелось к маме – подсознательно, знаешь.

      Вита никогда не слыхала от Люси сокровенных признаний, но они оставили ее равнодушной: не были созвучны ее проблеме, скорее наоборот.

      – Ты с ней связывалась? – спросила она для проформы.

      – Адреса нету, узнавать надо. Но когда-нибудь… обязательно. Она же не старая еще и не больная. Тетка говорила – мать-то, мол, у тебя об дорогу не расшибешь, всех нас переживет…

      – Н-да, –