Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию.. Р. Л. Красильников

т. д.; творчество отдельных писателей, как то: И. В. Еете [Dye 2004], Ж. Ерина [Cooke 1960], У. Джойса и С. Малларме [Carpenter 1988], Ч. Диккенса [Dever 1998], Ф. Достоевского [Накамура 1997], О. Мандельштама [Hansen-Löve 1993], В. Набокова [Allan 1994], М. Унамуно [Valdés 1964], Т. Фонтане [Faber-Castell 1983], У. Шекспира [Calderwood 1987] и др.

      Важный вклад в развитие литературоведческой танатологии внес М. Бланшо. В его книге «Пространство литературы» (1955) одна из глав посвящена соотношению художественного произведения и пространства смерти. Размышляя о текстах Ф. Кафки, Ф. Достоевского, С. Малларме, P. М. Рильке и др., М. Бланшо замечает стремление многих писателей «властвовать собою перед лицом смерти», устанавливать с нею «отношения господства»: «Искусство – это самообладание у смертного предела, предел всякого самообладания» [Бланшо 2002: 87]. Исследователь характеризует творческий акт как «опыт смерти» и выявляет такую связь: «Писать, чтобы иметь возможность умереть – Умирать, чтобы иметь возможность писать» [Там же: 90]. Представление о гибели как возможности приводит М. Бланшо к проблеме выбора человеком «добровольной», «осознанной» (Кириллов у Ф. Достоевского), «хорошей» (Аррия в римских исторических легендах), «праведной» (лирический герой R М. Рильке) смерти. Под пространством смерти, по всей видимости, исследователь понимает танатологический опыт писателя, его концепцию по отношению к гибели не столько персонажей, сколько самого себя как субъекта творчества. Черты такого онтологического подхода к литературе как к одной из форм (исторически приоритетной) взаимодействия между человеком и Танатосом свойственны и философской работе В. Янкелевича «Смерть» или историко-антропологической книге Ф. Арьеса «Человек перед лицом смерти», которые наполнены примерами из мировой словесности.

      Нельзя обойти вниманием также статью Ф. Хофмана «Смертность и современная литература» (1958), вошедшую в книгу «Значение смерти» (1959) под редакцией Г. Фейфеля, которая, напомним, стала знаковой для развития гуманитарной танатологии. Наряду с концептуальными рассуждениями о трансформации отношения к смерти в XX в. литературовед выделяет два основных типа изображения кончины в мировой литературе: «Существуют два принципиальных вида образа: первый полностью реалистический, другой совершенно “идеалистический”. В первом случае мы имеем дело с memento mori, червем-победителем (…), во втором – воображение старается как можно тщательнее нивелировать признаки разложения, предлагая взамен духовные идеи. Другими словами, в этом втором типе заключается идея смерти как трансценденции. Все трансцендентные иллюзии имеют в своей основе желание отвергать телесную природу человека…» [Hoffman 1959: 136].

      Ф. Хофман устанавливает тесную связь между изображением смерти и восприятием пространства и времени: «Эпоха, когда люди мало верят в бессмертие или мало удовлетворены надеждой на бессмертие, благоприятна для создания литературы, которая делает акцент на пространственных сторонах жизни. Эта литература также интересуется концентрацией объектов с их текстурой, со специфическими ценностями, переживаемыми в опыте. Если смерть – стена, а не порог, темп переживаний уменьшается, внимание ко времени переходит в сосредоточенность