Из праха восставшие. Рэй Брэдбери

угадала, – рассмеялась Сеси. – Одевайся!

      Прекрасное ощущение тонкого шелка, ползущего по шелковистой коже. А затем – окрик со двора.

      – Энн, Том вернулся!

      – Скажи ему… нет, подожди. – Энн села на стул. – Я не пойду на эти танцы.

      – Что? – возмутилась ее мать.

      Сеси испуганно вздрогнула. Ведь ясно же было, что нельзя оставлять Энн без присмотра, ни на секунду нельзя, ни на полсекунды. А тут вдруг донесся рев машины, спешащей через залитое лунным светом поле, и ей захотелось найти Тома, посидеть немного в его голове и ощутить, что это такое – быть двадцатидвухлетним юношей в такую ночь. Она было кинулась ему навстречу, а теперь пришлось вспугнутой птицей, опрометью летящей в оставленную клетку, стремглав нестись в смятенную голову Энн.

      – Энн!

      – Скажи ему, чтобы уходил!

      – Энн!

      Но Энн была непреклонна.

      – Нет, я его ненавижу!

      Нельзя было уходить ни на секунду. Сеси влила свою волю в руки юной девушки, в ее сердце, в ее голову, и все тихо, осторожно, чтобы не спугнуть.

      – Встань,– подумала она.

      Энн встала.

      – Надень плащ.

      Энн надела плащ.

      – Иди!

      – Нет!

      – Иди!

      – Энн, – сказала ей мать, – идешь ты, в конце концов, или нет? Что это с тобой?

      – Ничего, мама. Спокойной ночи. Мы вернемся поздно.

      Комната, полная танцующих голубей, взъерошенные перышки, хвосты наотлет. Комната, полная павлинов, полная сияющих глаз и света, а посреди нее кружится, кружится, кружится Энн Лири.

      – Какой прекрасный вечер! – сказала Сеси.

      – Какой прекрасный вечер! – сказала Энн.

      – Ты какая-то странная, – сказал Том.

      Музыка вихрем кружила их в полумраке; в потоках песни они плыли, они вырывались на поверхность, они тонули и задыхались и вновь всплывали, чтобы хватить глоток воздуха, они цеплялись друг за друга, как утопающие, и кружились среди шепота и вздохов под звуки «Прекрасного Огайо».

      Сеси начала напевать. Губы Энн раздвинулись. Зазвучала мелодия.

      – Да, странная, – сказала Сеси.

      – Не такая, как всегда, – сказал Том.

      – Сегодня – не такая.

      – Ты не та Энн Лири, которую я знал.

      – Да, не такая, совсем не такая, – прошептала Сеси, далеко-далеко, в милях и милях от этой комнаты.

      – Да, совсем не такая, – сказали шевельнувшиеся губы.

      – У меня очень странное ощущение, – сказал Том. – Насчет тебя. – Он кружил Энн, пристально всматриваясь в ее сияющее лицо, отыскивая в ней что-то. – Твои глаза, я не могу их понять.

      – Ты видишь меня? – спросила Сеси.

      – Ты словно и здесь, и не здесь. – Том бережно повернул ее в одну сторону, затем в другую.

      – Да.

      – Почему ты пошла со мной?

      – Я не хотела, – сказала Энн.

      – Тогда почему?

      – Меня что-то заставило.

      – Что?

      – Не знаю. – Голос Энн нервно подрагивал.

      – Тише, тише, –