Из праха восставшие. Рэй Брэдбери

переходило от одного движения к другому и все время что-то про себя напевало. Пребывать в этом теле было как нежиться у камина – или жить в мурчанье сонной кошки – или лениво плескаться в теплой полночной воде текущего к морю ручья.

      – Да! – подумала Сеси.

      – Что? – удивилась девушка, словно ее услышав.

      – Как тебя звать? – осторожно спросила Сеси.

      – Энн Лири, – сказала девушка и вздрогнула. – А зачем я сказала это вслух?

      – Энн, Энн, – прошептала Сеси. – Энн, ты будешь любить, скоро.

      И словно в ответ ей, от дороги рванулся рев мотора, скрежет покрышек по гравию. В большой, с открытым верхом машине сидел высокий юноша, рулевая баранка почти терялась в его огромных ручищах, широкая улыбка словно светилась своим собственным светом.

      – Энн!

      – Это ты, Том?

      – А кто ж еще? – Он расхохотался и выпрыгнул из машины.

      – Я не желаю с тобой разговаривать! – Энн крутнулась к Тому, едва не расплескав ведро.

      – Нет! – крикнула Сеси.

      Энн застыла, рассматривая далекие холмы и первые звезды. Глядя на юношу по имени Том, Сеси заставила ее пальцы разжаться и выронить ведро.

      – Вот видишь, что ты наделал!

      Том подбежал к ней.

      – Видишь, что я из-за тебя сделала!

      Том выхватил носовой платок, нагнулся и начал со смехом вытирать ее туфли.

      – Убирайся!

      Энн пнула руку Тома, но он только опять рассмеялся; Сеси видела размер и посадку его головы, крупный нос, живо блестящие глаза, ширину его плеч, твердую силу его рук, осторожно орудующих носовым платком. Глядя вниз из своего убежища на чердаке ладного тела Энн, Сеси дернула тайную чревовещательную веревочку, и прелестный рот распахнулся:

      – Спасибо.

      – О, так мы, оказывается, умеем быть учтивыми!

      Запах кожи от его ладоней, запах автомобиля от его одежды коснулся нежных ноздрей, и далеко-далеко, за ночными лугами и осенними полями, Сеси пошевелилась на своей постели, словно увидев сон.

      – Уж только не с тобой! – вскинула носик Энн.

      – Тсс, тсс, говори поласковее,– сказала Сеси и направила пальцы к макушке Тома. Энн тут же их отдернула.

      – Я совсем сошла с ума!

      – Точно, – кивнул Том, по его лицу блуждала растерянная улыбка. – Ты что, хотела до меня дотронуться?

      – Не знаю, я ничего не знаю! Уходи! – Ее щеки пылали, как угли.

      – Чего ты боишься? Убегай, я же тебя не держу. – Том распрямился. – Ну так как, передумала? Ты пойдешь со мной на танцы?

      – Нет! – твердо сказала Энн.

      – Да! – закричала Сеси. – Я никогда еще не танцевала, не носила длинное шуршащее платье. Я никогда еще не испытывала, что это такое – быть женщиной, танцевать, папа и мама мне не разрешают и не разрешат. Собаками, кошками, кузнечиками, листками – я побывала всем на свете, только не пробуждающейся женщиной в такую, как эта, ночь. Ну пожалуйста, мы должны пойти на танцы!

      Она расправила свои мысли, как пальцы руки, вдеваемой