Информационное общество и международные отношения. Р. В. Болгов

и в определенной степени непредсказуемость социального функционирования. Во-вторых, основная демократическая ценность понятия «равенство» заключается в равенстве возможностей проявления своей индивидуальности, т. е. равенство в разнообразии. Поэтому рационально-технократический вариант демократического контроля власти оборачивается тотальными методами управления элиты, рассматривающей себя как выразительницу общей запрограммированной воли унифицированной безликой массы.

      В ХХ в. в западной научной литературе появилось много работ, посвященных анализу влияния научно-технического прогресса на социально-политическое развитие общества. Так, например, Ж. Эллюль отмечал, что современный экологический кризис нужно понимать как одно из проявлений опасных последствий прогресса, в котором нашла свое отражение рационалистическая мания преобразований: «Современный рационализм воплощается в утопизме, а утопизм – в техницизме; то, что стремится осуществить техник, есть не что иное, что предполагает утопист» [Ellul, 1975, p. 180].

      Наиболее жесткие теоретические формы критики научно-технического прогресса можно найти в работах французских ученых (школа «новые философы» – А. Глюксман, Б. Леви, М. Клавель и др.). Согласно их концепции, представляются абсолютно иллюзорными утверждения об улучшении положения вещей в ходе прогресса. Все идейные течения Просвещения – не что иное, как демонстрация высокомерия интеллигенции в ее попытках установить господство над народом путем самочинного возведения себя в ранг учителя, дающего уроки о жизни и обществе. Все это ведет к технократическому элитизму власти, противопоставляющему правящее интеллектуальное меньшинство общей массе людей, где индивид теряет свою самобытность, растворяясь в безликом множестве.

      Критики идеологии технократизма (идей «механической солидарности») сошлись во мнении, что принципиальное различие между организмом и механизмом состоит в том, что в основе механизма лежит принцип унификации, а в основе организма – принцип уникальности. Однако индустриальное и во многом и постиндустриальное производство накладывает на поведение и мышление работника печать механистичности. Человек начинает воспринимать общество как «мегамашину», в которой себя самого он воспринимает одной из ее деталей.

      Значимые метаморфозы утопизма технократического мышления имеют место в условиях современной глобализации. Парадокс состоит в том, что концепция глобализации в условиях информационного общества породила «персону без лица», живущую иллюзиями духовной свободы в условиях тотальной манипуляции и контроля.

      Выбор «свобода или безопасность?» остается дилеммой глобального мира, бесконечность и непредсказуемость которого пугает обывателя, выбирающего всевидящее око «Большого брата». Таким образом, сужается не только пространство личной свободы, но и пространство свободы как условия существования глобального всеединства. Этической нормой становится