Морган ускользает. Энн Тайлер

меня подводит память? – спросила Луиза.

      – Дамы. Прошу вас, – сказал Морган.

      По правде говоря, кое-какие сложности с памятью у матери в последнее время возникали. Иногда она принималась упрямо повторять одно и то же, как будто ее мозг заедал, точно старая пластинка на определенных дорожках. Но если ей напоминали об этом, она лишь нервничала. Морган состроил Бриндл гримасу, та пожала плечами и намаслила еще один ломтик хлеба.

      Тем временем его дочери ужинали, погруженные в свою, отдельную неразбериху сплетен, ссор и смешков, – семь худеньких девочек в джинсах плюс еще одна, маленькая, светловолосая, тощенькая подружка Кэйт со штифтиками из искусственных бриллиантов в проколотых мочках ушей. Она сидела между Кэйт и Эми и пристально смотрела на Моргана, словно не одобряя его. Ему стало не по себе. Он не мог радоваться жизни, когда кто-то – пусть даже случайный прохожий – находил его неприятным. Ужин Морган начал в хорошем настроении, театрально накручивал спагетти на вилку и говорил с сильным итальянским акцентом, но постепенно сник.

      – Почему ты все смотришь на меня? – спросил он теперь. – Мы знакомы?

      – Сэр?

      – Это Кокетт, – сказала ему Кэйт.

      – Ага. Кокетт.

      – Мы с ней в одном классе учимся. И нам нравится один и тот же мальчик.

      Морган нахмурился.

      – Один и тот же? – переспросил он.

      – Да, Джексон Эпс.

      – Вы же всего лишь в пятый класс перешли!

      – Он нам и в четвертом нравился.

      – Смехотворно, – заявил, повернувшись к Бонни, Морган. Бонни улыбнулась ему; она никогда не знала, в какой момент пора начинать тревожиться. И он спросил у сестры: – Куда катится мир? К чему мы придем? Это все куклы вроде Барби и Кена да косметика «Динь-Динь».

      – Мне тоже в пятом классе нравился мальчик, – ответила Бриндл.

      – Мальчик?

      – Роберт Робертс.

      – О господи, Бриндл, не заводись ты снова насчет Роберта Робертса.

      – Роберт Робертс был уже в пятом классе? – спросила Кэйт. Она подтолкнула Кокетт локтем и объяснила: – Роберт Робертс был детской любовью Бриндл.

      – Не только в пятом, – ответила Бриндл, – и в четвертом, и в третьем, и во втором… У нас был общий сборник упражнений по чтению, свой он вечно терял. Еще в детском саду мы как-то зашли в «Дешевые книги Билли» и он приклеил мне на щеку ярлык с надписью НЕМНОГО ПОТРЕПАННАЯ. Он был со мной на первых школьных танцах, и на первом автомобильном свидании, и на пикнике старшеклассников.

      Морган вздохнул и забарабанил пальцами по спинке своего стула. Бонни положила себе еще салата.

      – А потом, в колледже, я с ним порвала, – сказала, обращаясь к Кокетт, Бриндл. – Вернула ему его школьный перстень, обмазанный свечой, – чтобы перстень держался на моем пальце, полсвечки извели, не меньше. Пойди я в нем купаться, наверное, утонула бы.

      – А почему порвали? – спросила Кокетт.

      – Вышла за другого.

      – Но почему?