Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный. Марк Михайлович Вевиоровский

рев. Ему вредно.

      – Что? Что ты сказал?

      – Я сказал – ему вредно. Прекрати. Успокойся. И пошли в тепло, а то сопли замерзнут.

      – Коленька!

      Они, не раздеваясь, поднялись на второй этаж, нашли свободную комнату, закрыли дверь.

      Нина обессилено опустилась на диван, но Николай поднял ее.

      – Разденься хоть.

      Он помог ей снять полушубок и усадил. Потом стал снимать сапожки. Нина тихонько счастливо плакала. Он так осторожно разувал ее, так нежно гладил ее ноги.

      – Тебе не будет жарко? Давай, сниму рейтузы.

      – Давай …

      Она почувствовала его руки на поясе, на бедрах. Он осторожно стал стягивать рейтузы, стараясь не стащить с нее одновременно и трусики, а Нина привстала и помогла ему.

      – Ты из-за него мне … не позволяла? – он так и не сел рядом, а устроился около ее ног на полу и стал целовать ее колени.

      – Врач сказал – дней через десять уже можно будет … Уж три прошло …

      – Подождем … Где же он там у тебя?

      Нина вытянулась, отдаваясь его руке.

      – Коленька, милый … Ты взаправду не винишь меня? Мне ведь знать надо …

      – Не береди … Сама сказала – силой взяли … Чем ты виновата? А он чем виноват? – и он нежно погладил то место, где, как он думал, уже находился неведомый никому еще человечек.

      ПРИЛЕТЕЛИ УМАРОВ и ИВАНИЩЕВА

      Прилетевших Умарова и Иванищеву Свиридов встретил в главном административном корпусе, в штабе.

      – Ангелина Митрофановна, позвольте представить вам полковника Свиридова.

      – Свиридов Анатолий Иванович. Очень приятно. – Свиридов поцеловал протянутую руку.

      – Ангелина Митрофановна Иванищева.

      – Здравствуйте, Эрнест Умарович!

      – Здравствуй, Свиридов, здравствуй. Мы здорово устали с дороги.

      – Комнаты вам подготовлены, все разговоры завтра. А сейчас по кружечке парного молока со свежим хлебом? Пойдемте в буфет.

      Приехавшие с удивлением осматривались в буфете – уютно, небольшие столики под накрахмаленными скатертями, мягкий свет, сверкающая стойка, такие милые и домашние девушки с косичками и главное – под белыми салфетками оказались глиняные кружки с настоящим парным молоком, а хлеб был ржаной, духовитый.

      – Анатолий Иванович, это ваш агитпункт? – с удовольствием вдыхая запах хлеба спросила Иванищева.

      – Нет, Ангелина Митрофановна, это наш штабной буфет. В корпусе, отведенном для вас и ваших сотрудников, есть и такой же буфет, и столовая с таким же молоком и хлебом. И множество всяких других приятных удобств. Когда приедут ваши сотрудники?

      – Часть должна прилететь послезавтра, остальные – попозже. Я хочу разобраться, насколько Эрнест Умарович прав, что здесь уже есть фронт работ.

      – Вот завтра мы с вами побеседуем и разберемся, с чего начать и кто понадобиться в первую очередь. А сейчас, если вы не возражаете, вас проводят в вашу квартиру. Спокойной ночи.

      – Спокойной ночи.

      Иванищева в сопровождении Суковициной вышли.

      – Как дела, учитель?

      – Это