Открытая позиция. Роман. Максим Лапшин

Но и выводы дела стратегические, далеко идущие.

      Постепенно обозначился главный вектор ее движения – на Запад! Но тут возникали определенные сложности. С английским у нее никогда не ладилось. В какой-то момент она решила учить итальянский. Кажущаяся простота этого языка, о которой единодушно твердили знакомые, оказалась Анне не по зубам. К тому же ее больше привлекал строгий стиль Лондона, нежели субтропическая жара Рима. Да и британская мода казалась Анне интереснее, чем итальянская.

      В конце концов, она попала в Англию в компании русского авантюриста, который планировал открыть в Лондоне сеть сувенирных лавок, но неожиданно переметнулся к букмекерам, быстро прогорел и вынужден был убраться восвояси. Она осталась ни с чем – ни денег, ни друзей, ни работы. За три месяца в Лондоне к ее никудышному английскому прибавилось от силы полтора десятка бытовых фраз. Поизносившийся авантюрист предложил ей лететь с ним в Россию, но она отказалась. Каким бы жалким ни было в тот момент ее положение, она обеими ногами стояла на мостовой города своей мечты и не хотела думать ни о каком втором шансе. Главное препятствие в виде границ и расстояний было преодолено, оставалось лишь поднатужиться и… родиться заново.

      Как известно, процессу рождения предшествует зачатие, для которого нужен отец. Отец требовался заботливый и в меру породистый. Не русский выжига, спускающий деньги на тотализаторе, а добропорядочный молодой англичанин. Не красавец, не олигарх – Анна умела, когда нужно, быть реалисткой – а улыбчивый простачок, который приведет ее в тихий дом на Лонгхерс-роуд, усадит в гостиной на диван, а сам подойдет к телефону, чтобы набрать номер родителей и сообщить в трубку: «Я женюсь». Таким простачком и оказался Стивен, который в одно прохладное воскресное утро имел счастье зайти в «Харродс», чтобы выбрать на юбилей матери подарок.

      После расставания с авантюристом Анна работала посудомойкой в пакостном ресторане на Глостер-роуд. Платили там гроши, но зато не требовали никаких документов. Не спрашивали, кто ты и откуда: бери фартук, резиновые перчатки и ступай работать. Зарплату выдавали наличными, в черную, – вот тебе и законопослушная Европа! Изучение языка тоже сдвинулось с мертвой точки: команда в ресторане была интернациональная, все между собой общались на ломаном английском и, обсуждая лондонское житье-бытье, понемногу обогащали словарный запас друг друга.

      С одной из поварих у Анны вышла ссора. Та как-то пожаловалась менеджеру, что в часы пик на кухне не хватает чистых тарелок. При этом нагло показала пальцем на Анну – якобы вот она, самая нерасторопная среди посудомоек. Когда менеджера вызвали в зал, Анна взяла из раковины вилку, подошла к плите и, приставив зубцы вилки к горлу поварихи, прижала кляузницу к стене. «Я бывшая серийная убийца, – проговорила она сквозь стиснутые зубы. – На мне восемь трупов в России. Если ты еще раз