Пандемониум. Мистические повести. Дмитрий Потехин

неподвижных губ.

      – Началось! – усмехнулся господин с серьгой

      Мсье Фантазм привстал с кресла и внимательно посмотрел в неподвижные глаза девушки своими зеркально-черным линзами.

      – Мадмуазель Кранц похищена демоном! – объявила кукла. – У кого-нибудь есть желание спасти ее?

      Из замороженного состояния тело барышни вдруг перешло в мелкую, пугающую своей противоестественностью дрожь, словно сквозь него пропустили электричество. Евгений заметил, что ее чуть ожившие глаза горят ужасом и одновременно… счастьем.

      – Я, пожалуй, попробую, – лениво промолвил Ник. – У меня в запасе еще пять ходов.

      Евгений встал и сухо откланялся.

      – Мне пора, извините. До свидания!

      Ник недоуменно вытянул лицо, но возражать не стал и лишь махнул на прощание рукой.

      Евгений вышел из комнаты в полумрак, оставив своего друга спасать мадмуазель от демонов в компании всезнающей куклы. Ему было мерзко.

      Вернувшись домой, Евгений почистил зубы и, застелив диван, лег спать, хотя час был еще не самый поздний и было время повторить немецкий.

      «Все равно я вас уважаю, мистер Беннетт!» – прошептал он, глядя в высокий, окутанный мглой потолок.

      Сон не шел. Из-за стены до слуха Евгения доносились еле слышные голоса соседей. Точнее соседки, с которой хрипло разговаривал неизвестный мужчина.

      – Я ему говорю: «я за отечество жизнь отдам, а не за ваши кресты!» А он мне… – гость ушел в глухое, невнятное бормотание, видимо будучи сильно пьян. – Вошь беломундирная! Шпак драный! А я его, когда обстрел начался… я его вот этими руками… за глотку р-раз, как гуся!

      – Петенька, – простонала соседка дрожащим голосом. – Как же…

      – А он трепыхаться… «Страшно?», – спрашиваю. – «Страшно, вашебродие?»

      – Тише! Что ж ты такое говоришь… А услышит кто?

      – А мне плевать!

      – И что?

      – А ничего! Придушил. Народ весь свой, никто не выдаст.

      Она начала что-то горячо ему шептать, то и дело всхлипывая.

      – Успокойся, – мрачно проговорил он. – Успокойся, сказал! Ничего не было! Эта тварь… никто о нем вспомнит! Там сейчас не то что год назад. Пополнение идет – одна сволочь и уголовники, по рожам видно. Думаешь, они воевать будут, хе-хе… Скоро там такое начнется!

      Евгений слушал, чувствуя, как в груди останавливается и замерзает сердце.

      – А я не вернусь туда, шиш! Чтоб меня как крысу в подвале газом – не-ет, гниды…

      Евгений почувствовал, как его лицо наливается тяжестью, превращаясь в свинцовую маску. Он заплакал тихо и горько, не разжимая век и яростно скаля зубы, точно ему самому выжигало хлором глаза. Раскаяние и стыд за свою ничтожную, бесславную жизнь, лютая ненависть к ним ко всем: и к царю, и к правительству, и к Зауеру и ему подобным, и к этому пьяному мерзавцу за стеной, который (уже по голосу ясно) растерял все человеческое.

      – Идиоты! –