Дорогие мои земляки. Сергей Васильевич Коломиец

документы для детей, переводимых в детдом. У нас дети по инструкции должны находиться до трех лет, на самом деле, дети жили намного дольше, на это были свои причины. Я подготовил список, отобрал карточки, заполнил их, сложил в отдельную папку. Отъезд был намечен на понедельник.

      С утра как обычно позавтракали, но привычных игр и шума я не заметил. В коридорах и комнатах висело какое-то напряжение. Митя как-то странно суетился, помогал воспитателям собирать детей, украдкой совал в детские ладошки конфеты. Во двор въехал большой автобус, из него вылез парень лет двадцати. Ну что покатаемся пацаны, крикнул он стоявшим неподалеку детям. Те как-то нестройно ответили. Постепенно двор наполнялся уезжающими и провожающими. Уезжающие несли сумки, узелки, прижимали к себе любимые игрушки. Митя как-то странно двигался среди детей. Парень крикнул, ну что пацаны поехали! Толпа детей качнулась к автобусу, но тут-же отодвинулась обратно.

      И тут стало происходить такое, чего я и представить себе не мог. Начался всеобщий рев и плач. Дети стояли большими и малыми группами, смотрели друг на друга и плакали, плакали. Неизвестно, какой ребенок начал плач, но поддержали его все. Митя бегал между этими группами, успокаивал, уговаривал, но плач не прекращался. Потом он пошел в мою сторону, махая руками и головой, так что слезы слетали с его щек. Как слепой, не видя меня, он сел на крыльцо, обхватив голову руками.

      Парень шофер, раскрыв рот с ужасом смотрел на это зрелище. Потом стал подбегать к отдельным группам, пытался успокоить, звал в автобус. Мне вдруг почудилось, что эти дети похожи на маленьких старичков и старушек, слезами высказывающими свое неподдельное горе расставания. Шофер рыча, и кажется проклиная свое начальство, всучившее ему эту путевку, залез в автобус, дрожащими руками закурил, и отворачиваясь от меня стал копаться в щитке приборов. Затем взял темные очки, одел их и взглянул на двор.

      На крыльцо вышли директор, повариха Айша, они стали успокаивать детей. Их лица были спокойны и дети стали успокаиваться. Ну и нервы у них сказал водитель, как они здесь работают, я бы отсюда через день сбежал. Дети потихоньку потянулись в автобус и минут через пять все расположились на сиденьях. Водитель не снимая очков, побелевшими губами спросил у директора можно ли ехать? Она кивнула головой и двери закрылись. Автобус медленно поехал со двора, я думал плач возобновится, но этого не произошло. Дети махали кепками, платочками, что-то кричали оставшимся.

      Вечером мы с Митей пили, он пришел и позвал к себе. Вна-чале разговор не завязывался, но водка постепенно брала свое. Ты только посмотри говорил он, у казахов никогда детей не бросали. В войну голодно было, своих полон дом, а в детдом детей не отдавали. Всегда находились родственники или соседи забиравшие детей. Тяжело было, а растили сирот. А сейчас что творится, везут и везут, то из роддома, то из под забора. Он налил водку в рюмки, выпил, задумчиво посмотрел