Дорогие мои земляки. Сергей Васильевич Коломиец

наверное опять продукты перевешивает, банки считает. Слова эти относились к кладовщику Мите. Работал он не только кладовщиком, но и дворником и еще много кем. Вся материальная часть дома ребенка держалась на нем, большие и малые ремонтные работы. Когда он появился здесь, не знал почти никто. Знали, что привезли его в Казахстан из блокадного Ленинграда в сорок третьем или в сорок четвертом году. Привезли чуть живого, думали не выживет, но он выжил, окончил школу, да так и остался здесь. Жил тихо, в комнатке недалеко от кухни. Жениться так и не смог, сторонился разбитных поварих и нянечек. Многие считали его немного тронутым, хотя и жалели, особенно прачки, которым он долго не соглашался отдавать белье в стирку. Все звали его Митей, хотя он был старше многих раза в два, а то и более. Называя его так, никто не вкладывал в это слово какое-то унижение или неуважение. Все привыкли так его называть, не задумываясь, правильно это или нет.

      Я попал в этот дом ребенка, находясь на практике, врач ушла в декрет и меня прислали на ее место. Быстро освоился в медицинском кабинете, ознакомился со списками детей, медицинскими картами. Работы хватало, дети болели часто, много ослабленных, с различными патологиями. Да и как им не быть, если маленькая Любашка, едва родившись, пролежала брошенная возле церкви часа-два или три. Хорошо, что проез-жавшая милицейская патрульная машина остановилась из-за поломки и милиционеры увидели шевелящийся сверток.

      Вообще, как я узнал, детей бросали самыми различными, часто бесчеловечными способами. Никаких записок часто не было, имен и даты рождения тоже. Детей приносили с автобусных остановок, из подвалов, и даже из мусорных контейнеров. Им придумывали имена, фамилии и отчества, определяли примерную дату рождения. Митя очень любил заниматься этим делом.

      С Митей я скоро познакомился, когда пошел осматривать кухню и другие помещения. Проходя мимо дверей склада, услышал какой-то странный разговор. Мужской голос говорил о приварке, пайках, недовесе в мешках, о необходимости экономить масло. Стараясь не помешать я тихо вошел в склад. Мужчина за стеллажами считал коробки, взвешивал пакеты, что-то старательно записывал в блокнот. Меня он не видел и работу свою не прекращал. Я думал, что он проверяет документацию или готовится к ревизии, смущали только слова о подвозе продуктов, необходимости строгой экономии, о выживании детей.

      Увидев меня, он засмущался, засуетился, спрятал блокнот в карман, пригласил присесть. В складе была чистота, можно сказать изумительная чистота, все находилось на своих местах, по углам стояли мышеловки. В другом помещении находились одеяла, одежда, игрушки и другие детские вещи. Он все мне показал, рассказал, попросил не волноваться за сохранность продуктов.

      Поговорив с ним, я пошел на кухню. Ну что, поговорил с нашим чудаком, спросила повариха Айша. Поговорил, мне он показался вполне нормальным, только что-то непонятно в его поведении. Это у него с детства, я тогда сама девчонкой