Мифы для жизни. Джозеф Кэмпбелл

когда дело касается важнейших задач вида – например, при брачных играх и поединках за самку, – схемы стереотипного, ритуализированного поведения заставляют каждую отдельную особь действовать в соответствии с запрограммированным порядком, характерным для вида в целом. Сходным образом во всех сферах человеческого общения ритуальные процедуры лишают противников индивидуальных черт. Теперь их поведение – поступки уже не личности, но обобщенного представителя вида, общества, касты или профессии. Этим объясняется, например, обычай судей и других государственных служащих облачаться в особую форму: приступая к исполнению своих профессиональных обязанностей, они перестают быть индивидуальностями и превращаются в олицетворения принципов и законов общества. Даже в частном предпринимательстве есть свои принципы обмена и договоров, ведения торгов и выдвижения судебных исков – то есть общепризнанные ритуальные правила игры, хотя бы отчасти лишающие личной окраски нередкие столкновения интересов. Без подобных правил игры общество просто не смогло бы жить, поскольку никто не имел бы ни малейшего представления о том, как нужно поступать в тех или иных обстоятельствах. Больше того, именно благодаря правилам игры локального сообщества человеческие свойства любой личности превращаются из отвлеченных возможностей в одну-единственную реальную жизнь, жестко очерченную границами времени, пространства и характера.

      Теперь подумаем, что могло бы стать для современного человечества достойным источником благоговения. Как отмечает Фробениус, сначала трепет у человека вызывал мир животных во всем разнообразии его видов – именно эти ближайшие соседи, став объектом восторга, пробудили в человеке тягу к подражательному отождествлению. Следующим образцом оказался растительный мир – чудо плодородия почвы, в недрах которой мертвое вновь оживает. Наконец, с расцветом первых развитых цивилизаций Ближнего Востока, центр внимания перенесся на математику семи подвижных космических тел, подаривших нам, помимо прочего, семь скакунов кавалькады Царя Смерти и Воскрешения. Однако, как утверждает наш историк, сегодня нашим ближайшим соседом являются уже не звери, и не травы, и даже не свод небесный с его завораживающими огоньками. Фробениус подчеркивает, что наука лишила все это мифологичности, и потому главной загадкой ныне стал сам человек: человек как «Ты», ближний, – не такой, каким видит или хочет видеть его «Я», а такой, как есть, таинственное и удивительное существо «в себе».

      Первые похвалы и признание этот новый, такой близкий предмет восхищения снискал в греческих трагедиях. Обряды всех прочих народов того времени были посвящены животным, растениям, космическим и потусторонним силам, но в Греции уже в эпоху Гомера мир стал человеческим, а трагедии великих поэтов V века возвестили окончательное смещение духовного фокуса. В «Портрете художника в юности» Джеймс Джойс дает сжатое определение важнейших