Зачем звезда герою. Приговорённый к подвигу. Николай Гайдук

одна за другой – приставали моторные лодки. Мужики что-то хватали с палубы, торопливо грузили, торопливо отчаливали.

      – Кормильцы, – мрачно похвалил Семён Азартович. – На кого им теперь надеяться? Только на себя.

      Они ещё негромко и серьёзно обмолвились по поводу проблемы Пустовойко. Майор отвернулся от берега. Посмотрел на часы.

      – Ну, всё. Мне пора. Белоцерковский тоже человек принципиальный. Не прощает опозданий. А ты… – Майор кулаками опять похрустел. – Короче, делай так, как я сказал. Другого выхода пока не вижу.

      Пустовойко сел за руль и так задумался, глядя куда-то вдаль, – майору пришлось потрепать его по плечу. Ожесточённо врубая скорость и едва не проезжая на красный свет, Пустовойко отвёз майора на то место, откуда забрал.

      – Спасибо, что позвонил. – Семён Азартович потискал потную пятерню приятеля. – Будь здоров. Когда ещё увидимся теперь?

      – Когда-нибудь. Мир тесен.

      По-дружески крепко обняв Пустовойко и пожелав ему счастливой дороги, майор, топоча подкованными каблуками, проворно поднялся в прокуренный свой кабинет. Снял фуражку. Волосы пригладил – непокорные, жесткие.

      На стене – напротив стола – висела ориентировка на грабителей банка в соседней области. Молодые совсем ещё, безусые гангстеры смотрели на майора. И один из них как будто заговорщицки подмигивал – светотень играла от ветки за окном.

      «Везёт же людям!» – саркастически подумал Акива, фланируя по кабинету. Потом он снова сел на твёрдый стул. Побарабанил пальцами по столу, заваленному бумагами. Подумал о чём-то. Посомневался минуту-другую. Потной рукой решительно взял трубку и позвонил.

      – Информация в наше время дорого стоит, – заговорил он будто бы шутливым тоном.

      – Говорите! – строго перебили. – Какие новости? Майор поправил кобуру на «трудовой мозоли». Поднялся, глядя за окно.

      – Сегодня, а лучше прямо сейчас вам нужно быть на вокзале, чтобы не упустить. – Акива отчего-то вдруг занервничал и неожиданно грубо закончил: – А если он проскочит до Москвы, я не смогу помочь вам даже за вагон урюку…

      Пустовойко не знал о таком вероломном предательстве. Он всё ещё пребывал в плену иллюзий, одна из которых называлась когда-то «бескорыстная дружба мужская». Но, даже не зная о крушении этой иллюзии, Семён Азартович подстраховался, шкурой ощущая опасность. Он решил стороной обойти провинциальный вокзал, где поезда всего лишь на минуту останавливались один раз в день. А после печального землетрясения пассажирский поезд на том вокзале можно было ждать, бог знает, сколько – на железной дороге постоянно шли ремонтные работы.

7

      И чем дальше тогда отъезжал он от родного края, тем сильнее крепла в нём уверенность: ничего ему за ЭТО не будет. И очень, очень скоро он вообще забудет о своём «невинном» преступлении, которое он ночью совершил в состоянии аффекта. Капля его преступления скоро бесследно исчезнет в море-океане всевозможных преступных дел, которые широко и глубоко разольются по всей стране. И все эти преступники – кто в белых воротничках, кто в чёрной пролетарской робе – все