Осенние беседы с мухомором. Александр Жданов

подумал я, – выбираться, хромая, из лесу и при этом тащить на себе то, что было велосипедом».

      Но тут я заметил фигуру, мелькнувшую в зарослях, она показалась мне знакомой.

      – Дед Мухомор, не ты ли? – закричал я излишне громко.

      Ответа не было, но яснее стал слышен шорох ветвей.

      Он вынырнул откуда-то из-под руки, мой старый знакомый. Не знаю, встретил бы я кого-нибудь другого с большей радостью. А старик, улыбаясь, уже протягивал мне руку.

      – А, телезритель? – почему-то так он назвал меня. – И опять на своей железке? Какая беда на сей раз стряслась? Ну, вижу, вижу… Да… помощь тебе нужна… Ладно, топай за мной.

      Старик пошёл вперёд, а я за ним – прихрамывая и волоча покорёженную свою технику.

      Мы вышли на небольшую поляну среди леса. Река здесь внезапно расширялась в один бок, образуя затон, и продолжала дальше течь одиноким рукавом. И на этой самой елани, почти впритык к зарослям стояло жилище Мухомора – невесть откуда взявшийся здесь домик. Были и сарай, и поленница, даже небольшая банька притулилась.

      Мухомор вошёл в дом первым и сразу загремел чем-то.

      – Ехалку свою к сараю оттащи, – крикнул он мне оттуда. – А руки помыть – там рукомойник висит.

      Я оттащил велосипед, вымыл руки и ввалился в домик. Мухомор уже хлопотал возле столика.

      – Ужина у меня особенного нет, – сказал он деловито, – так, по мелочи. Ну, уж чем богаты…

      Я изрядно проголодался, и после всех приключений и потрясений незамысловатый ужин Мухомора показался мне очень вкусным. Я с удовольствием уписывал его и рассматривал жилище моего спасителя. Под потолком на жёрдочке висели пучки всяких трав. На полочке – немудрёная посуда, и отдельно висел деревянный ковшик-утица с ручкой в виде головы ящера. Всё напоминало жилище какого-нибудь знахаря или колдуна.

      Мухомор тем временем заварил чай. Из малиновых веток. Наломал их мелко, сложил в котелок, залил крутым кипятком, плотно прикрыл крышкой и поставил на раскалённые камни потомиться. И потом мы пили этот чай с сушёными ягодами. Не скажу, с какими именно: они были перемешаны – этакое ассорти. Кладёшь в рот щепотку сушёных ягод и запиваешь горячим бледно-розовым отваром с ароматом малины – очень вкусно. Сам хозяин пил из блюдечка, шумно прихлёбывая.

      – Не жаркий? – не поднимая от блюдечка головы, спросил Мухомор.

      – Кому жарко? – не понял я.

      – Чай, спрашиваю, тебе не жаркий? А то разбавь вон отваром.

      А после ужина старик уложил меня на лавку. Под колено и под голову положил по осиновому полену. «Осина, она боль высасывает», – пояснил он. И действительно: скоро я почувствовал какое-то облегчение. Мухомор же дал мне ещё и какого-то варева и, оглядев меня всего, сказал:

      – Оставаться тебе надо. К утру полегчает. Дома-то волноваться не станут?

      – Некому волноваться, домашние далеко. Один я путешествую. Но ты как же? Тебе где спать?

      – Будет,