Приключения Синих Космонавтиков. История одного запоя. Илья Сергеевич Уткин

ей хорошего пинка!

      Но если удастся ее разжалобить, может, повезет рубликов еще на двести, чтобы хватило похмелиться?

      – А вас не Михаилом зовут? – девушка придвинулась совсем близко.

      – Да, откуда вы знаете? – моментально сориентировался и солгал я. Болен-то болен, но сообразил сразу, с кем путает меня девица – с Мишей Козинским! В городском литобъединении наше внешнее сходство давно было притчей во языцех. Только Миша теперь носил бороду и отращивал на затылке хвост.… Такой типичный питерский вития – заядлый тусовщик с навечно приклеенной многозначительной ухмылкой и вонючей трубкой во рту. А какой писатель – графоман с апломбом, ходячая самореклама, бабник и зажимщик, человечек с гнильцой, одно слово, трезвенник. И нишу себе определил соответствующую – исторические эссе, дамские романы, сидней шелдон, розовые сопли. Да еще в политику лез. Меня Миша презирал – за то, что volens nolens приходилось быть двойником клоуна и пропойцы, непонятно как пробравшегося в ряды интеллектуальной элиты. Понятно, что и я Козинского на дух не переносил. Но в моем плачевном положении эта история подворачивалась как нельзя кстати, и я поспешил ухватиться за нее, как утопающий – за пластиковую соломинку.

      – Да, я – Михаил Козинский, – с горькой улыбкой выдал я и, сразу войдя в образ, порывисто отвернулся – словно мне стало нестерпимо стыдно, что меня, известного человека, маститого литератора, звезду ток шоу, застали в таком нелицеприятном виде.

      – Я вас почти сразу узнала! – радостно воскликнула девушка, схватив меня за локоть. – Вы просто не в курсе, как я ценю вашу прозу! Не знала только, что вы пьете! И здорово, наверное, зашибаете? Как Чарльз Буковски! Вы даже на Рурка похожи, ну, это я уже о фильме! Я люблю такое читать – Довлатова, Ерофеева «Москва-Петушки». Кабинетных жульвернов не признаю! Уже остыл, извините. Но еще теплый. Пейте!

      Только сейчас я заметил в своей руке крышечку от термоса. Я сделал глоток и немедленно подавился застрявшим во рту песком.

      – Так вас ждет сын? – не унималась художница. – Хотите позвонить? У меня есть телефон. Да! Можете позвонить жене!

      – Нет. Не сейчас. Мы в разводе… Спасибо за чай…

      – Идемте скорей! – она опять вцепилась в мою руку. – Не влезем!

      В маршрутку и правда – мы еле втиснулись с ее дурацким ящиком. Там мне сразу стало так худо, будто меня живого засунули в братскую могилу и стали засыпать землей. Я боролся с тошнотой, в голос стонал от острой боли в ноге и ужаса при мысли, что на нее вот-вот кто-нибудь наступит. Люди ехали молча, плотно спрессованные в проходе, но водитель останавливал машину на каждом повороте и терпеливо ждал, пока в салон чудом не ввинтится хотя бы еще один упертый придурок. Моя спутница передала за проезд и всю дорогу держала меня за рукав. Я уже почти терял сознание от стресса и духоты, когда она, наконец, не сообщила мне:

      – Мы выходим. Пожалуйста. Я потом все объясню.

      О, боже! Я всегда знал, что испытать настоящее