По крапу. Повести и рассказы. Сергей Федорович Чевгун

Шитов считал, а полковник снисходительно поглядывал на него через плечо. За квартиру покупатель был уже спокоен.

      – Все правильно? – спросил он, едва лишь Шитов закончил подсчет.

      – Все правильно, – отозвался тот. – Ну а оформление, как мы и договаривались, за ваш счет.

      – Да, конечно.

      Ирина появилась минут через двадцать. Вслед за ней шел сын полковника и торжественно нес документы.

      – У нас – все, – сказала Ирина. – А как у тебя, Женя?

      – Полный порядок.

      Полковник мельком взглянул на документы, передал папку сыну, спросил:

      – Уезжать, вы говорили, сегодня будете?

      – Да, прямо сейчас. Только вот соберемся… Но это, в принципе, быстро. – Шитов достал из кармана ключ, протянул его полковнику. – Вот, пожалуйста. Часа в четыре можете приходить. Мы уже уедем.

      – Нет, я вас, конечно, не тороплю…

      – Ничего, не волнуйтесь. Все нормально, – успокоил Шитов. – Мы уже и билеты взяли. На автобус.

      – Паромом, значит, решили ехать?

      – Ну да…

      Часа через два в квартиру позвонили.

      Дверь открыл сын полковника.

      – Вам кого?

      На пороге стоял какой-то парень с жестким, скуластым лицом. Глаза у незнакомца были холодными и выжидающими.

      – Извини, земляк, мне бы Женю…

      – Какого Женю?

      – Да который здесь живет!

      Сын полковника хмыкнул:

      – Все, уже не живет. Продал квартиру и уехал.

      – Хотел напоследок с Женькой выпить. Выходит, опоздал, – Парень вздохнул, словно бы потерял лучшего друга. – Куда он? В аэропорт?

      – На паром. В Холмск поехал…

      Жена ушла из-за стола первой. В маленькой комнате, где им постелили, вынула из сумки пакет с деньгами, придавила его подушкой. Не раздеваясь, легла поверх покрывала. Уснула мгновенно. А Шитов все сидел на кухне вместе с Сазоновым-старшим, пил водку – и говорил, говорил… Шитов чувствовал, что никогда больше не вернется на Сахалин, никогда больше не будет сидеть с братом погибшего друга за одним столом, и потому напоследок ему хотелось крепко напиться.

      – Жаль братишку, – говорил Сазонов, то и дело прищуриваясь и придавливая веками невольные слезы. – Он ведь младше меня был… А вот видишь, что получилось? Он – умер, а я – живу… – Брат опять налил до краев, поднял свой стакан. – Давай. Выпьем. За Юрку.

      – За Юрку…

      Шитов поелозил глазами по столу, ухватил ломоть кетового балыка, зажевал им очередную порцию водки. Сазонов вышел из кухни и через минуту вернулся, держа в руках тоненькую книжечку Юркиных стихов.

      – Мать прямо на тебя молится, Женя, что помог Юркину книжку напечатать, – сказал он. Шитов молча кивнул в ответ. Говорить ему сейчас не хотелось.

      Два года назад, в годовщину Юркиной смерти, Шитов приехал в Холмск. Один. Посидел у друга на могиле, помянул как мог. Потом зашел к Сазоновым, взял Юркины стихи. А назавтра, вернувшись