Коридор Леонардо. Роман. Ильгар Сафат

прежнее состояние…»

Апулей«Метаморфозы, или Золотой Осел»

      © Ильгар Сафат, 2017

      ISBN 978-5-4485-7579-2

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      1. Искатели приключений

      По бескрайнему простору мчится лента железнодорожного состава.

      Над сопками разносится унылая мелодия, похожая на звук пилы.

      Семейство Алмаевых разместилось в купе. Родители – внизу. Никита и Аркадий – на верхних полках.

      Мать достает промасленные свертки с едой. Раскладывает еду на тесном купейном столике.

      Алмаев тих. Молчит. О чем-то думает.

      Из-за стены слышны звуки – кто-то играет на пиле.

      Никита лежит с глянцевым журналом. Разгадывает кроссворд. Под кроссвордом у него припрятан «Плейбой», и он иногда украдкой поглядывает на голых теток.

      – «Искатель приключений». Десять букв.

      Аркадий ерзает на полке, все никак не уляжется. Щелкает выключателями купейных ламп.

      Алмаев вскакивает с койки. Достает из-под нее канистру с вином. Отворачивает пробку. Отхлебывает несколько глотков.

      – Авантюрист.

      – Тебя все жажда мучает, никак не напьешься?, – холодно спрашивает мать.

      – Горло ссохлось, – отвечает Алмаев, не глядя на супругу.

      – Подходит!, – вскрикивает Никита. Загибает пальцы: – «А-ван-тю-рист».

      Алмаев делает еще несколько жадных глотков из канистры. В этот момент в дверь стучат. В купе входит проводница Анфиса.

      – Чай, кофе?, – спрашивает Анфиса, облизывая пальцы, почему-то испачканные шоколадом.

      – Три стакана с чаем!, – оживляется Алмаев, – и один пустой, мне под винишко…

      – А что это за звуки?, – интересуется мать.

      – Циркачи московские. С гастролей возвращаются.

      Анфиса вытирает руки об фартук.

      – Циркачи, значит. А я, между прочим, тоже артист – гадаю по мочкам ушей!, – шутит отец, но вовремя осекается. Искоса глядит на мать: – И что, они так и будут всю дорогу на пиле пиликать? Достали уже!, – говорит он уже другим тоном.

      – Сейчас попрошу, чтоб перестали.

      Анфиса выходит из купе. Немного смущена взглядами Алмаева.

      – «Гадаю по мочкам ушей», – с укоризной передразнивает мать: – Болтун! Детей бы постыдился!

      – Ладно, ладно тебе, – потягиваясь, произносит Алмаев: – Ну, пошутил. Пойду. Курну.

      Алмаев выходит из купе следом за Анфисой.

      Звуки пилы за стенкой умолкают. В купе повисает звенящая тишина.

      2. « – Ты мой!»

      Аркадий спрыгивает вниз. Подходит к дверному зеркалу. Мимикой изображает голливудского супермена:

      – «Ты – мой!», – он тычет пальцем в зеркального двойника.

      Двойник в зеркале – повторяет этот жест. По губам у Двойника можно прочитать те же самые слова: «Ты – мой».

      Дверь, неплотно прикрытая Алмаевым, от тряски слегка приоткрывается. Сквозь щелку Аркадию становится видно, как в коридоре отец обнимает проводницу за талию. Что-то шепчет ей на ухо. Анфиса кокетливо ежится от его прикосновений. Облизывает шоколадные пальцы.

      – «Гадаю по мочкам ушей!», – шепчет почему-то Аркадий.

      На секунду он так и застывает перед дверью. Но в это мгновение – от тряски поезда – дверь захлопывается.

      Аркадий почесывает затылок: как бы соображая, что же там, в коридоре, между отцом и проводницей происходит? Но – так ничего и не сообразив, – возобновляет дурачества перед зеркалом.

      Никита на верхней полке презрительно фыркает.

      – Ну, псих натуральный, не может без кривляний! Дуралей!!!

      – Перестань оскорблять брата!, – говорит мать настоятельным тоном: – И в санаторий, как приедем, чтоб не смели друг друга оскорблять, слышите, при посторонних – особенно! Вы – родные!

      Аркадий еще раз грозно оборачивается на отражение в зеркале.

      – Ты – мо-о-ой!, – тычет он пальцем, как в первый раз.

      Но в этот мгновение – дверь в купе с лязгом распахивается, – и Аркадий коряво отпрыгивает в сторону.

      В дверях предстает Алмаев. В руках у Алмаева три стакана с чаем и один – пустой, – «под винишко».

      – Ты чего это, кузнечик, распрыгался?, – спрашивает отец.

      Аркадий не отвечает. Пятится назад.

      – Ну-ка, бери стаканы. Не ошпарься.

      Аркадий берет стаканы – расставляет их на покосившемся столике. Садится рядом с матерью. Поглядывает на нее, потом на отца. Алмаев как-то странно оживлен. Достает сигарету, закуривает.

      Мать пристально смотрит на мужа:

      – Ты ведь только что выходил курить!

      – Да, правда, что это я?!

      Алмаев