Бруклин. Колм Тойбин

где лежали оставленные соседями туалетные принадлежности.

      – Теперь мы их дверь запрем, потому как следующая ночь будет еще и похуже прошлой, – сказал Джорджина.

      Эйлиш увидела, что дверь запирается на простую металлическую щеколду, которую очень легко отодвинуть пилкой.

      – Вариант у нас только один, – сказала Джорджина. – Если я втащу сюда мой чемодан, мы не сможем закрыть дверь и на толчке нам придется боком сидеть, однако и им войти не удастся. Бедная вы девочка.

      На Эйлиш она смотрела с сочувствием. Джорджина была подкрашена – похоже, ужасы этой ночи никак ее не затронули.

      – Что вы съели на ужин? – спросила она, берясь за чемодан.

      – По-моему, это была баранина.

      – И горох, куча гороха. Как себя чувствуете?

      – Хуже мне еще не бывало. Очень я напачкала в коридоре?

      – Да, но так оно по всему кораблю. Даже в первом классе. Уборку начнут оттуда, а до нас доберутся спустя не один час. Зачем вы так налопались на ночь?

      – Я же не знала.

      – Так вы не слышали, что они говорили, когда мы поднимались на борт? Это самый сильный шторм за многие годы. В Атлантике всегда штормит, особенно в здешних местах, но нынешняя буря – это что-то жуткое. Пейте воду и ничего больше, никакой плотной пищи. Это сотворит чудеса с вашей фигурой.

      – Простите меня за запах.

      – Придут уборщики и все вычистят. Когда услышим, что они приближаются, придется вытащить чемодан в каюту, а как только уйдут, вернем его обратно. Меня застукали в первом классе, велели оставаться здесь до самого порта, иначе я, едва сойдя на берег, окажусь под арестом. Так что, боюсь, вы получили компанию. И, дорогая, когда меня начнет рвать, вы изучите это дело во всех тонкостях. А оно случится назавтра или около того – я про рвоту, ее будет много. Но после мы войдем, как мне сказали, в спокойные воды.

      – Чувствую я себя ужасно, – сказала Эйлиш.

      – Это называется морской болезнью, утеночек, люди от нее зеленеют с лица.

      – Я очень плохо выгляжу?

      – О да, как и все на нашей посудине.

      Едва она это сказала, из соседней каюты донесся громкий стук. Джорджина вошла в ванную комнату.

      – Пошли на хер! – крикнула она. – Слышите меня? Ну и прекрасно! Так вот, пошли на хер!

      Эйлиш – в ночной рубашке, босая – стояла за ее спиной. И смеялась.

      – Мне нужно в туалет, – сказала она. – Надеюсь, вы не против.

      Днем пришли уборщики с ведрами, полными раствора дезинфицирующей жидкости, они вымыли полы в коридорах и каютах, унесли испачканные простыни и одеяла и принесли свежие, а с ними и полотенца. Подстерегавшая их Джорджина успела вернуть чемодан в каюту. Когда же соседки, две пожилые американки, которых Эйлиш увидела впервые, пожаловались уборщикам на запертую дверь ванной комнаты, те лишь пожали плечами и продолжали работать. Едва они удалились, Джорджина и Эйлиш снова запихали чемодан в уборную, прежде чем соседки получили возможность запереть