Девушка за спиной (сборник). Илья Казаков

показал на него. Андрей тянул шею, я махнул, подзывая. Она пожала плечами. Он пришел, сел рядом.

      – Сейчас важный момент, – сказал я. – Готова?

      Ей было смешно. Шампанское, в принципе, веселит.

      – Я считаю до трех, ты называешь свою фамилию, и мы отпускаем его на волю, либо он будет мучиться всю оставшуюся жизнь.

      Она хохотала.

      – Это такой прикол?! – кричала она сквозь музыку. – Это очень смешно.

      – Раз, два, три! – выкрикнул я сквозь музыку. – Ёлочка гори!

      – Медведева! – хохотала она, и я засмеялся в ответ.

      И друг засмеялся вместе с нами.

      – Ты – это не ты! – хохотал он. – Не ты!

      Коньяк на него действовал успокоительно. А вот виски нет.

      – На дальний берег моря белого… – Это снова был Лепс.

      Я встал, взял её за руку. Даже не сказал «Пошли», а просто повел.

      – Эй, – сказал Андрей. – А я?

      – Звони, – сказал я. – Вот теперь звони.

      – Кому? – не понимал он.

      – Бывшей, – бросил я ему, отдаляясь от столика и беря ее за талию. Потом – ниже талии.

      – Как тебя зовут?! – крикнула она, прижимаясь.

      – Да какая разница, – сказал я в ее горячее ухо. – Это просто танец.

      Под Лепса было танцевать замечательно. Больше мне нравилось танцевать только под «Scorpions» или Иглесиаса.

      Духи для Пушкина

      – Я вернулся из Питера, – сказал Семен и важно посмотрел на меня.

      – Ну да? – вяло отреагировал я.

      Питером меня было не удивить. Вернее, поездкой в Питер. Я, конечно, позавидовал ему, как каждый нормальный москвич. Память сразу полоснула картинками Невского, Дворцовой площади.

      Он достал из сумки фотоаппарат. Сумка была холщовой, и на ней трафаретные буквы спускались от ручек ко дну разноцветными словами – Nice, Nizza, Nicaea. Я увидел, как он идет с этим же самым фотоаппаратом по Promenade des Anglais, пытаясь понять, в каком именно месте шарф задушил бедную Айседору, и глазея на «Negresco», – и потряс головой, отгоняя это видение.

      Семен нажал на кнопку, объектив испытал эрекцию, зажегся экран. Он потыкал в какие-то кнопки, протянул аппарат мне.

      – Вот, – сказал он.

      На фото был он и квартира Пушкина. Я вспомнил, как несколько раз пытался туда попасть и все время приходил то в обеденный перерыв, то в санитарный день, то под закрытие. Так и не увидев ни диван, ни вольтеровское кресло, ни чернильницу с арапчонком.

      – Замечательно, – похвалил я. Потом подумал и добавил: – А я бы в музее Дантеса побывал.

      Семен вытаращил на меня глаза:

      – Хе, ну ты даешь.

      Я представил себе Эльзас, где я никогда не был. Крошечный городок, могилы Гончаровой и Дантеса. Виноградники. Гевюрцтраминер. И вздохнул.

      – Ты бы не поехал? – спросил я.

      – Он же Пушкина убил, – сказал он.

      – Понимаю, – кивнул я.

      Я вспомнил, как сборная выиграла на Сен-Дени у французов, когда Панов забил два мяча Бартезу. На следующий год после победы Франции на чемпионате мира. И заголовок в газете: «Привет потомкам Дантеса от потомков Пушкина».