Переиграю шторм. Лариса Машкова

ощущением тяжести. Она замедляет шаг и, стараясь не хромать, ковыляет к остановке. Что ж, пятьдесят – есть пятьдесят, хоть и без чуть-чутки.

      Возвращаться приходится на троллейбусе. Вышла у сквера. Зачем-то купила пачку сигарет (опять же – вспомнила студенческую юность, когда, повинуясь моде, пыталась пристраститься к никотину). Села на скамейку, достала сигарету и… закурила. Два-три вдоха – и закружилась бедная головушка, да не как на Лёвиных качелях от любви, а как на адской карусели от тоски! Да закашлялась ещё. Фу, гадость! Сломала сигарету – и в урну её, туда же и пачку всю.

      Подходит дворник, немолодой усач в брезентовом переднике. На голове – армейская фуражка без кокарды, в руках – метла.

      – Обеденный перерыв? – спрашивает галантно этак.

      – Какой там перерыв! Пенсионерка я, – она говорит тоном простолюдинки.

      – Да ну! Это вы шутите, – понимающе улыбается усач и тут же, многозначительно подняв указательный палец, продолжает: – А-а-а!.. Я знаю, вы балерина! Да?

      «Пенсионерка» качает головой.

      – Нет? – удивляется дворник. – Они-то рано на пенсию идут, – и, не оставляя намерения блеснуть проницательностью, восклицает: – Тогда вы артистка! Они такие же как вы, – делает он неопределенный жест рукой, но опять не находит подтверждения. Заметно разочарованный, он продолжает говорить, мечтательно подняв глаза и опершись обеими руками о метлу:

      – А знаете, я как-то был в театре… Там бархатные шторы, кресла. Всё золотом покрашено. Красиво! И люди все такие важные, нарядные… Мне так понравилось там, очень.

      Таня встала и направилась по аллейке домой. Вдогонку ей донеслось:

      – А вы всё-таки сходите в театр! Знаете, как там хорошо!..

      4

      Домой Татьяна возвратилась, не чуя ног. Единственный вывод, который она сделала, «вырвавшись из клетки», напоминал приговор: туфли на шпильках – это уже обувь на очень короткие дистанции. И впереди чудовищная старость, которая так некстати заявила о своём приближении именно сейчас, когда муж, не чуя земли под ногами, порхает на крыльях любви, а дети пребывают в переходных возрастах – каждый в своём.

      А это ещё что? Она в недоумении прислонилась к стене. Лев скатал ковёр на полу и выдвинул пианино, из-за которого теперь торчал его бюст.

      – И где тебя носило? – поинтересовался «бюст».

      – Дышала свежим воздухом. – В голосе жены раздражение.

      – Наверное, потому что в этой пыли, которую ты собрала за пианино, можно задохнуться! – наступал Лев.

      – Да оставь ты уже в покое этот инструмент! – закричала Таня. – Что ты к нему привязался! То бьёшь его, то двигаешь! Чего тебе надо?

      – Иди сюда! Иди, полюбуйся, – не утихал Лев.

      – Да иди ты, куда подальше! – она в сердцах бросила на диван сумочку и вышла из комнаты.

      Однако муж не унимался, и ей самой стало интересно, что же такое возмутительное он там обнаружил?