Керенский. Николай Королев

охота * А наша хата с краю

      Александр любил своего родственника – брата Ольги Львовны Барановской, обаятельной жены своей. Всегда хотел видеть его, кадрового офицера, фронтовика-артиллериста, подполковника. Держал его подле своей персоны, возвел в чин полковника, затем – генерала. Для соответствия положению. Поручал ответственные дела. Вот и накануне, и весь сегодняшний день генерал-квартирмейстер выполнял не свойственную ему работу – уточнял расположение верных Правительству боеспособных войск. Войск, на которые еще можно положиться, чтобы бросить их на защиту революции. Или! Или… Надеяться на чудо? Только это и оставалось у Правителя…

      – Вы, Барановский, мне докладывали, что у большевиков – наших недругов, не в пример изворотливых и коварных, появился лозунг применительно к сегодняшней ситуации. «Промедление смерти подобно»! Кто это у них так жутко констатирует ситуацию? На Ульянова это похоже. Он что, неужели все еще в подполье, носа не кажет, мечет оттуда свои записки. Помню, помню его озлобленные глаза, большой и красный от крика рот. Меня пугали его глаза, когда я был еще ребенком. Тогда наши семьи водили дружбу. Не от нас ли он ныне смерти ждет? Да он сумасшедший! Скорее своей ложью сами себя погубят. Не сегодня, не завтра, но погубят. Ложь вечно не живет! Мы же не варвары. А намек большевистский больше нам сейчас кстати. Вероятно, время «Ч» у них уже пошло! Нам также пора поспешить. Владимир Львович, готовьте отъезд. В Гатчину или в Псков, будем иметь пока в виду и то и другое. А там…

      Керенский не высказал до конца противную ему трусливую мыслишку, уйти в подполье, скрыться, отказаться от самого себя. Но такое дело ему не по нутру. Он трибун, публичный политик. Оратор. Перед ним должны тесниться народные массы. Первыми брошенными в неуправляемую людскую гущу фразами он подчиняет ее себе и тут же обращает толпу в несокрушимую силу. Его могучий баритон, пожалуй, один на всю Россию такой убеждающей силы, и эту его силу знают и помнят в окопах, на площадях, в стихии митингов, собраний. Его знали и знают, он надеется, как своего, как несгибаемого борца за правое дело.

      – Выехать из Столицы вам будет не просто: все пути перекрыты. Александр Федорович, ну поручите мне хотя бы определить или подыскать безопасный маршрут следования, способ маскировки? Чтобы без эксцессов. На дорогах патрули, толпы пьяных…

      – Нет! Категорически нет. Никаких тайных троп! Никакой подделки внешности! Маскарада! Слышите!? Без переодевания. Я в своем военном френче. Все как всегда. – Резко выговорился Правитель. – Мы у себя дома. К тому же мы – законная власть. Двух правых властей в одном месте не бывает. Вторая – преступная. Да меня самого просто невозможно сделать незаметным, сам видишь, Владимир, каков я ростом. Бывало, только приближаюсь я на авто к фронту, а войска уже узнают меня за версту. Встречу устаивают волнующую. Так-то вот, генерал. А вы советуете мне ряженым походить. Это паникеры и трусы в страхе готовы влезть в чью угодно шкуру. Да что далеко ходить, вспомни, когда за Ульяновым, нашим