Записки кота Рыжика. Романчик сюр. Нина Заря-Абрамович

с Мурочкой!

      О..! Это песня! Она любовь всей моей жизни.

      Я сначала ее просто не заметил. Запах свеже сваренной курятины отуманил мой разум. И с неодолимой силой сориентировал меня прямиком на кухню.

      У хозяйки, между прочим, я сижу на голодном пайке. А все ее скудные средства уходят на погашение кредита в ломбарде, взятого на эту ее «офигенную» книгу. И потому ничего, кроме курятины, в доме Жарптицына, я видеть был не в состоянии.

      Но Мурочка с такой изысканной деликатностью уступила мне место возле блюдца с курятиной. И когда я насытился, то, наконец, с изумлением разглядел это гостеприимное небесное создание.

      У Мурочки нежные серебристые усики, способные свести с ума любую особь мужского пола. Белая пушистая шубка, мечта всех легкомысленных дамочек! Черный кокетливый бантик на нежной шейке. И такие же по цвету трогательные гольфики на изящных ножках.

      Портрет Мурочки, этой изумительной кошечки, с очаровательными глазками, теперь висит у меня, фу, ты.., у нас на рабочем столе компьютера и дает мне силы и надежды в этом бренном мире, отягощенном кредитами.

      Сонька с пониманием отнеслась к смене картинки на ее рабочем столе. Сама ее туда и вставила. Сама же сделала фото Мурочки. Моя Соня налету схватывает мои желания, которые я ей телепатирую.

      Раньше на рабочем столе компа висела очередная фотография ее мужа Абрама Цукермана, который почему-то не спешил возвращаться, несмотря на предсказания ушлой гадалки и три условия, которые моя Соня считала уже выполненными.

      Но муж- мужем, а творчество оказывается не менее соблазнительным. И Соня всю свою нерастраченную энергию бросила на эту амбразуру.

      «Потрясная» книжка моей хозяйки оказалась с кучей гадких блох.

      – Корректор уехала на море! – Так теперь хозяйка отмазывалась перед своими знакомыми, которые звонили и вкрадчиво сообщали, что нашли в тексте ошибки. Несколько грамматических и с десяток пунктуационных.

      А Светка – соседка, главный сквозной персонаж книжки, вооружившись красным карандашом и орфографическим словарем Ожегова, с ехидной улыбочкой вбегала к нам по нескольку раз на день и радостно тыкала в нос очередным ляпом из книги.

      – Гляди, после слова «но» запятая не ставится! Грамотеи! А разве шершни едят подрамник картины? Надо было шашель! И как еще такое издают? Позорище!

      Моя Соня заливается краской стыда. А Светка торжествует, еще пуще.

      Я бы эту Светку и на порог не пустил! А Соня с ней все чаи гоняет!

      Корректора у нас, на самом деле, не было. Его услуги стоили дорого. И Вадим Юрьевич Жарптицын решил сэкономить.

      На Таньке Фитюлькиной, которая к тому же была на море. Да не на Черном. А занесло ее на Японское море. За 10259 километров. Под Владивосток, на бухту Шамору.

      – Давай, давай! – кричал издатель Жарптицын Соньке по телефону. Лови блох сама! Даю тебе еще два дня и отправляю верстку в печать.

      У меня работы еще куча. С новым автором. Там он такое накропал, на голову