Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея. Елена Александровна Асеева

их, а щель-рот, поглотив хлеб, сомкнулась, вдругорядь схоронившись под темно-зелеными усами. Обаче нос-гриб все поколь продолжал казаться вскинутым и вроде сплющенным. Видно Доброхочему понравился преподнесенный дар, каковой он, пожалуй, сглотнул, даже не пережевывая, понеже уже в следующий миг молвил:

      – Вот и ладушки, чё ты, Копша, таким стал дальнозорким, – то сказывая весьма строго, точно как лесной судья, высказывая решение которое было обязательно для исполнения. И детвора от того мнения духа встревожено вздрогнула, оно как впервые видела пред собой судию. Поелику средь славян все решалось простым толкованием, абы все они меж собой были равны. И то лишь в лесах, реках, полях там, где, в сущности, имелось расхожесть сил, возможностей и главенства, богами назначались старшие, судьи и исполнители.

      Доброхочий перстами (которые заменяли ему множество ответвлений и хвоинок) огладил свои усы и бороду, распрямляя на них кустистые лишайники, и протянув руку в сторону Алёнки, самую малость приподнял подол рубахи. Одновременно, он пальцами второй руки ухватил за шиворот прилепленного к ее ножке Копшу. Доброхочий малешенько качнул духа сберегающего клады вниз-вверх и тот сразу расплел объятия, притом горько вскликнув, свесил повдоль тела руки и ноги. Справедливый судья леса тогда же приподнял Копшу вверх, опуская подол на рубахе отроковицы и сызнова качнув духа, только теперь вправо-влево, назидательно проронил:

      – Раз ты упрятал тебе не врученное, не переданное, а стянутое обманом. Я, як справедливый судья леса, назначенный самым Святобором и утвержденный богом Велесом на сию службу, указываю тебе Копша, следовать с колтками и ребятушками до Яги и кажный вечер, и кажное утро выдавать им упрятанное тобою в земле млеко.

      – Дык? – торопливо гаркнул, один-в-один, как ворон Копша, и, крутнувшись в воздухе на собственной одежонке, удерживаемой перстами Доброхочего, повернулся к нему лицом.

      А детишки, досель смотрящие на справедливого судью леса, приметили, что Копша совсем ни в отрепье то одет, вспять того очень даже прилично. На голове его сидит красный округлый колпак. Тело облачено в синий кафтан, как и положено, до колен пошитый, с длинными рукавами, стоячим воротником (застегивающийся на большие медные пуговицы), поверх оного желтовато-блестящий весьма яркий поясок проложен. А на ногах красуются красные кожаные сапожки со златого цвета подковами.

      – Вот-вот! – довольно откликнулся Багрец, наконец-то шелохнувшись, хотя и самую толику, всего-навсего подняв рук, и, видимо свернув из пальцев кукиш, направил его в сторону висящего в воздухе Копшу, очевидно, радуясь справедливому решению.

      Доброхочий меж тем медленно опустил руку, а вместе с ней и духа сберегающего клады вниз, поставив его на землицу-матушку подле лежащего Баргеца, и с тем же наставлением досказал:

      – Понеже не должон дух идти на обман и тем подводить весь наш род под гнев богов.