Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея. Елена Александровна Асеева

поспешно вскинула вверх правую руку, и, приложив ее дланью к груди, молвила:

      – Здрав будь, дедушка Гаюн и здравия твоим внучаткам! – Девчуга медленно опустила руку вниз, тем самым движением указав на чистоту намерения и сердечность, и добавила, – мы туто-ва во лесу не шалим, а ступаем в иные места, в небывалые дали к бабе Яге.

      – Нашто? – пропыхтел сквозь густые заросли мха-брады и усов Гаёв дед.

      – Тык велела Земляничница и Макошь, – и вовсе едва слышно шепнул Орей да малешенько задрожал, пужаясь такого огромного духа.

      Абы знал и он, и сестрица его, что Гаёв дед – лесной дух, заботящийся и следящий за зеленой нивой, которого все звери и птицы слушаются. Власти духа и люди всегда подчинялись. Так как ведали славяне, что без позволения Гаюна нельзя было в лесу деревья рубить, иначе явится тот в истинном своем образе и вельми покарает. А облик тот оказался больно страшен, вот отрок и задрожал, а за ним испугалась и, стоящая чуть впереди, отроковица. И колтки, пожалуй, тоже вспужались и затихли птицы, звери, да и гнусь, гдей-то замерла, вже так опасаясь гнева Гаёва деда.

      У! да, то безмолвие длилось совсем крохотольку времени, понеже как в следующее его движение, ктой-то из Гаёвок (внучаток значица) весьма задорно засмеялся. Ну, ей-ей, как смеялся Орюшка али Алёнушка. Они дотоль все сидевшие обок ног дедушки Гаюна торопливо, словно ежи, расползлись в разные стороны, притаившись, кто за кустиком, кто за травушкой, кто за деревцем, кто за камушком, кто в ямке. И давай из мест схрона еловые шишки в ребятушек да колтков кидать.

      Вроде как одну шишку, а посем да махом цельную их пригоршню. Так, что девчушечка и не успела сообразить, как одна из тех шишек ей прямо в лоб угодила, а вторая прилетела мальцу в рот.

      Оно б может, стоило проявить покорливость и молча снести те удары, да того не позволили содеять колтки, как-то вельми стремительно вступившие в противоборство. Поелику уже в следующий миг еловый плод ударивший Алёнку и быстро поднятый с оземи (все доколь стонущим) Багрецом отправился в обратный путь, очень метко попав в красноглазого Гаёвка, схоронившегося за небольшим валуном. Вызвав у последнего весьма раскатистый смех, даже не хо… хо, а, прямо-таки, хихихишечки.

      В след первой шишки в иного желтоглазого внучка дедушки Гаюна, притаившегося в расщелине меж кореньев лиственницы, попала та, которая была принята ртом Орея. Ужель подобранная стоящим обок с мальчиком Бешавой, она не менее направленно угодила желтоглазому, как раз в нос. И тот же миг со стороны Гаёвок полетел рой еловых плодов, сопровождаемый развеселым хихиканьем, хахаканьем и даже фырканьем.

      Тот обильный поток шишек не просто осыпал детишек, но и понятным образом задел колтков. Вызвав в них ощутимую сердитость так, что последние ответили не менее забористым окриком:

      – Ну, мы вам ща! Огольцы! – и принялись отбивать летящие в них еловые плоды головами, руками, и даже подсигивая