Воспитанник Шао. Том 2. Книга судеб. Сергей Александрович Разбоев

продолжится. Опасайся неожиданностей. Это провокация.

      – Как провокация? – Широко и дружелюбно улыбался товарищ, – видел, как мы их. Одно дерьмо только от них осталось. Столько оружия у нас.

      Провизии. Да и кто рискнет в такую мертвую глушь. Не может быть.

      – Когда план меняется по ходу операции, все изменения исходят только со стороны противника.

      – Да ну, амиго. Брось ты. У нас не может быть доносчиков и предателей. Мы их мигом расстреливаем. А солдаты? Посмотришь: появятся ли они.

      – Готовься к худшему. Сохранишь людей: да и себя тоже.

      – Отсюда машины мы заметим за шесть-семь миль.

      – А вертолеты?

      – Нет. Что ты. – Педро победно и ликующе улыбался. – Какие вертолеты. Сейчас мы соберем все оружие, перетащим продукты на грузовики, накормим людей. Увидишь, все произойдет в нормальной обстановке. Никаких помех. Кто сунется сюда, в эту мертвую долину Чако. Смерть искать? Кому это надо?

      – Есть люди, которым это очень надо. Да и вам надо, чтобы выжить.

      Внушающий голос Руса заставил вздрогнуть мулата. Он опасливо покосился на монаха.

      – Чего это ты снова запугиваешь?

      – Кто не боится, тот погибает. Иди и делай. Тебя люди потом отблагодарят.

      Жесткий голос монаха заставил сначала вскипеть неконтролируемый нрав мулата. Но, глянув в глаза говорящему, боевик поторопился заняться нужным делом.

      Глава восьмая

      Пополневший, по-обывательски щедро раздобревший господин Динстон очень демократично и телефотогенично улыбался.

      – О-о, мистер Маккинрой Хэллоу. Приятно мне видеть вас живым и невредимым.

      Эксперт даже смутился от столь радушно-лицемерного приветствия старого неудобоперевариваемого коллеги.

      – Странно, полковник, а что со мной должно было случиться и почему я должен быть неживым.

      – Прошу извинить меня, сэр. Шутка. Как мне вас не любить, не уважать. Столько в Китае вместе похозяйничали. Э-эх, – Динстон так компанейски улыбался и так был искренне светло счастлив, что эксперту пристыжено подумалось: "Не был ли он слишком привередливым к стойкому оловянному полковнику". Но того теперь трудно было остановить.

      – В моей памяти, сэр, вы один из немногих тайных чинов, у которых я очень многому научился. Наш невидимый и коварный путь в работе, наш труд, сопряженный с ежеминутной опасностью, так спаивает коллегиальностью и партнерством, что я лично часто впадаю в слезную сентиментальность, вспоминая прошедшие дни. И думается мне тогда: никакие мы не герои, просто жизнь подставила нас, и мы, вместо того, чтобы наслаждаться ею, как это делают десятки и десятки миллионов неглупых граждан нашего зеленого шарика, обреченно тянем ту лямку рутинной работы, за которую даже не каждый раз сполна платят; если считать по – большому счету, – Динстон хитровато сконфузился, но сумел перестроить лик на гостеприимный момент: Пусть будут удобны для вас мои скромные апартаменты.

      Маккинрой,